Сирены
Шрифт:
Бонстил скривил губы, изображая подобие улыбки.
– Мерзавец оставил их всех в дураках. Преступление произошло действительно через три месяца, однако не тринадцатого, как предполагалось, а одиннадцатого мая. – Он бросил пустую бутылку в мусорный бак сбоку от холодильника. – Полиция Сан-Франциско начала сходить с ума. Особенно из-за того, что труп модели был найден женой армейского полковника на территории военной базы.
– Некоторый свет на это дело пролила статья в «Кроникл». Ухватившись за эмблему, журналист называл убийцу Модредом – черным рыцарем при дворе короля Артура. Именно такой подход встретил со стороны публики
Дайна поднялась на ноги.
– Что вы хотите? – спросил Бонстил.
– Просто тоника.
– Не беспокойтесь. Я достану сам. – Он спустился на корточки перед холодильником.
– Только похолодней, – попросила Дайна. – Лед в морозилке.
Зачерпнув горстку кубиков, он сунул их в стакан, наполнил его тоником и передал Дайне.
– Откуда вы все это знаете? – она хотела проверить, расскажет ли он ей все до конца.
– Четвертое убийство Модред совершил в Ла-Хабре.
– В Оиндж Каунти? Это довольно далеко отсюда. Кажется, даже немного за пределами вашей юрисдикции, не так ли?
Бонстил покачал головой.
– Я в определенном смысле похож на тех психиатров. Подобные случаи – моя работа. Разница только в том, что я ковыряюсь в дерьме каждый день, в то время как они безмятежно набивают трубки, развалившись в кожаных креслах. – Он скрестил руки на груди. – Жертва в Ла-Хабре была обнаружена в начале прошлого года. Шестую нашли в начале нынешнего в Анагейме. Ваша подруга – мисс Макдонелл – стала седьмой по счету. – Он выпрямился. – Теперь, надеюсь, вы понимаете, что не в состоянии помочь нам.
– Скоро ли вы сумеете отыскать ...его?
– Модреда? – Он невольно усмехнулся. – Вот бы знать. Разумеется, по мере накопления фактов наши шансы возрастают. Но, – он пожал плечами, – никто не знает его намерений: ни ребята из полиции округа, ни я. Только сам Модред. Психиатры говорят, что он пытается установить контакт с миром таким извращенным способом. Беда в том, что мы до сих пор не расшифровали язык, которым он пользуется. Это нелегко.
Дайна откинула голову назад.
– А тем временем женщины погибают одна за другой, подобно Мэгги. – Ее глаза сверкнули. – Почему, черт побери, вы не предпримете что-нибудь?
На это было нечего сказать, и Бонстил, наблюдавший за Дайной, предоставил ее горьким словам повиснуть в воздухе. Тягостное молчание было прервано слабыми звуками, доносившимися снаружи: приглушенным смехом, хлопками, скрежетом металла, шумом заводимого мотора.
– Простите, – Дайна поставила свой стакан на стол. – Я злюсь, потому что устала и, к тому же, не знаю, что мне теперь делать.
– Для меня, – отозвался он, – это не просто работа.
Резкие, гортанные нотки в голосе капитана заставили Дайну вскинуть голову как раз вовремя, чтобы заметить мрачные и зловещие желтые огоньки в глубине его глаз. Они произвели на Дайну такое же впечатление, какое производит флаг, взвивающийся на мачте корабля перед атакой. Она посмотрела на Бонстила так, словно видела впервые.
– Вы найдете Модреда? – спросила она.
– Да, мисс Уитней. Я найду его. – Внезапно, он показался Дайне усталым и постаревшим. Ему было лет тридцать восемь-тридцать девять, однако он выглядел в этот момент на все пятьдесят. – Рано или поздно я отыскивал каждого из них.
За этими словами стояло гораздо больше, чем он хотел высказать открыто. Дайна, почувствовав это, невольно поежилась.
– Может
Еще при первой встрече он говорил, что его никто никогда не называл так. Возможно, именно это имя, придуманное ею, не давало ему расслабиться.
– Хорошо, Дайна, – тихо ответил он. Она протянула ему руку.
– Вы будете держать меня в курсе? Вместо того, чтобы пожать ладонь Дайны, Бонстил поднял ее стакан и произнес:
– La Monte de Modred. [18]
Когда он поднес стакан к губам, кубики льда запрыгали в жидкости.
Тело Март унесли вместе с двумя другими, и Бэб скрыл от нее место, где должны были похоронить добродушного бухгалтера и дом в Бенсонхерсте, в котором собирались устроить прощальную церемонию.
18
La Monte de Modred – За смерть Модреда.
– Ты думаешь, мама, что мы можем вот так запросто показываться там? Дудки! Слушайся меня и забудь про все это, ясно?
Она попыталась забыть, но ей не удавалось. Вновь и вновь у нее перед глазами всплывало удивленное и оскорбленное выражение на лице Марта, распластавшегося по стене, и пятно крови, яркое, как оперение тропической птицы.
Дайна не могла забыть и его доброго и ласкового отношения к ней. «Ничего не могу поделать с собой, – бывало сетовал он. – У меня трое сыновей, а мне всегда хотелось иметь дочку». Ее желание попрощаться с ним и впрямь было очень велико, и слова, сказанные Бэбом, заставили девушку понять, какая глухая стена отделяет ее новый мир от остального общества. Жизнь изгоев наряду с положительными сторонами имела и отрицательные.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она спросила Бэба, как ему удалось так лихо справиться с двумя вооруженными грабителями. Он лишь рассмеялся в ответ и поведал ей историю о том, как однажды подрался с тремя белыми морскими пехотинцами.
– Если ты слишком самоуверен и заносчив, – сказал он, – то тебе не миновать хорошей взбучки. Однако усвоение этого правила дорого обошлось тем ребятам.
Так цепочка мирных дней и ночей оказалась порванной, и подлинное сказочное существование, на протяжении которого Дайна удачно пряталась от суровой действительности мира улиц, подходило к концу. Некоторое время ей удавалось, отсидевшись за дубовой дверью, избежать встречи с хитрым и злобным волком. Но когда холодный осенний ветер оборвал с веток последние желтые и бурые листья, предвещая скорый приход зимы, она опять услышала злобный вой, настойчивое царапанье когтей у порога и, наконец, треск досок, поддающихся под его могучим напором.
Впрочем, в тот день, предварительно громко постучавшись в дверь, в офис Бэба вошел не лесной хищник, а всего лишь сержант Мартинес. Он являлся обладателем абсолютно квадратной фигуры, однако никто не смог бы спутать его мышцы со складками жира. У него практически не было шеи, и от этого казалось, будто он постоянно задыхается в полицейской форме. Лицо его представляло собой набор широких граней. Широкий нос и круглые щеки были испещрены множеством веснушек. Голубые глаза имели до того бледный оттенок, что казались выцветшими под палящими лучами жаркого солнца его родного Пуэрто-Рико.