Сирийский патруль
Шрифт:
— Вы оба меня сдали, — процедил Доккинз. — Козак?! — Он повернул голову к запертому в вольере мужчине. — Ты почему молчишь? Ты как, в порядке, старина?
— Не стану этого утверждать, сэр.
— Джейн вот говорит, что это ты виноват в том, что мною занялись люди из внутренней безопасности, эти долбаные дементоры!.. [18]
— Спорить с женщиной — себя не уважать.
— Тебе что, не нравится здесь, Айвен?
— Нет, сэр, не очень. Предпочел бы оказаться в другом месте.
18
Дементоры (англ. Dementors) —
— Сколько времени вы здесь находитесь?
— Точно не знаю…
— Примерно.
— Сутки или двое, сэр.
— Ровно сутки. А теперь послушайте меня…
Доккинз, на котором был надет такой же бушлат без знаков отличия, переставил пластиковое кресло чуть ближе к клеткам.
— Послушайте, что скажу, — продолжил американец, усевшись в кресло. — Вы просидели в вольере ровно сутки. И уже порядком оскотинились!.. Верно, Козак? Джейн?
Иван, как и притихшая вдруг молодая женщина, предпочел промолчать. После небольшой паузы вновь зазвучал хрипловатый голос американца:
— Всего сутки! А меня, чтобы вы знали, содержали примерно в таких вот условиях… сто десять дней! И столько же ночей… мать вашу!
Он раскурил потухшую сигару, после чего продолжил:
— Да, милые мои предатели… Представьте себе — ваш старший товарищ, ваш босс просидел в собачьей клетке в одной сраной дыре почти четыре месяца!..
— Дорогой, я к этому непричастна, — скороговоркой выпалила Джейн. — Это…
— Заткнись, — грубо оборвал молодую женщину Доккинз. — Вы меня сдали «дементорам» во Франции! Меня обвинили в том, что я крысятничаю! В том, что утаил какие-то деньги, которые полагалось переводить на счета фирмы!..
«Так и было, — подумал про себя Козак. — Ты, Ричи, оставаясь старшим офицером «Армгрупп», пытался организовать свой личный бизнесок. Договорился с гельмендскими наркоторговцами о покупке крупной партии героина. Уговорился также с авиаторами, чтобы вывезли этот груз из Афганистана в нужную тебе страну… Потом кинул по бабкам «гельмендских» и, не ставя в известность высшее руководство фирмы , решил сам продать почти две тонны героина на европейском рынке… Действовал крайне борзо, как игрок, решивший не играть по маленькой, не ждать крупного выигрыша, а пошедший ва-банк. Но играл-то ты, Ричи, не на свои деньги. Забыл о святом для твоих же работодателей принципе — «делиться надо», за что и поплатился…»
— Ты что-то сказал, Козак?
Иван напряженно смотрел на сидящего в кресле мужчину.
Неужели он и вправду сказал что-то вслух? Может, он уже того… бредит? Не контролирует себя и собственную речь?
Козак помотал головой из стороны в сторону.
— Нет, сэр. Я ничего не говорил, сэр.
— Так вот, меня облыжно обвинили в преступлении, которого я не совершал…
— А еще ты собирался мочкануть нас… Меня и Джейн. Чтобы не оставлять свидетелей твоей «левой» сделки.
Козак удивился, услышав собственный голос. Но когда понял, что эту реплику произнес именно он, было уже поздно.
— Если бы я действительно
— Ричард, милый, послушай меня, — крикнула женщина. — Он пришел тогда ко мне… приехал из аэропорта!
«Так сама и привезла к себе…» — подумал Козаков.
— Сказал, что ты собираешься нас убить!.. Я ему, конечно, не поверила!
«Не физди, Жанна… очень даже поверила».
— Я слабо помню, что произошло в тот вечер…
«Опять врешь, — подумал Козак. — Память у тебя, милочка, отнюдь не девичья…»
— И если что-то произошло нехорошее, дорогой, то это все из-за него…
«Да, напрасно я не дал тебя тогда пристрелить Доккинзу, — с запоздалым огорчением подумал Иван. — Напрасно».
— Я еще не решил, как мне с вами поступить, — после довольно длительной паузы сказал Доккинз. — Ну а теперь заткнитесь оба — пришло время обновить ваше «портфолио».
Из дома вышел уже знакомый им охранник. На этот раз без тележки с собачьим кормом; в правой руке он держал цифровую камеру.
— Ахмед, включи дежурное освещение в вольерах. Снимешь на камеру сначала этого. — Американец кивнул в сторону Козака. — Ну а затем — женщину…
Охранник открыл электрощит, укрепленный на боковой кирпичной стене вольеров. Щелкнул рубильником. В клетках зажглись забранные в защитную сетку светильники…
Он подошел к тому вольеру, где содержали одного из двуногих.
— Сними парик!
Козак подчинился.
— Встань посредине! Руки по швам! Смотреть прямо перед собой!
Ахмед включил камеру на запись. Сначала взял крупный план. Затем медленно попятился, удерживая стоящего посреди вольера «сапиенса» в центре, одновременно добиваясь того, чтобы в кадр попали соседние вольеры с беспокойно мечущимися по своим клетках крупными собаками.
Съемка заняла секунд двадцать… Ахмед переместился к другому вольеру, приготовившись сделать еще один «ролик».
— Не надо меня снимать! — дрогнувшим голосом сказала молодая женщина. — Я плохо выгляжу!..
— Ты будешь выглядеть совсем плохо, если я прикажу запустить в твою клетку одного из кобелей, — подал реплику американец. — Заткнись, Джейн! И дай человеку сделать свою работу.
Когда охранник отснял второй ролик, Доккинз распорядился:
— Ахмед, этих двух зверушек следует извлечь из клеток.
— Да, сэр.
Доккинз взял у охранника камеру. Включил на воспроизведение и, прокрутив оба ролика на маленьком экранчике, лично убедился в том, что отснятый только что охранником материал получился вполне качественным.
— Я скажу Махмуду, чтобы он вышел и помог тебе управиться с этими двумя скотами .
— Хорошо, сэр.
— Прежде, чем проводить их в дом, устройте им помывку!.. А то от них разит псиной и дерьмом.
Ахмед и присоединившийся к нему охранник занялись сначала женщиной. Они отперли клетку, вытащили Джейн и подвели ее к внешней стене. Пока Ахмед, преодолевая слабое сопротивление особи противоположного пола, стаскивал с нее цветастое платье, его напарник размотал свернутый в бухту пластиковый шланг.