Сиротка. Дыхание ветра
Шрифт:
Симон растерялся и, чтобы скрыть это, стал внимательно разглядывать настенные часы. Он знал, что его мать не всегда была счастлива в семейной жизни, потому что Жозеф Маруа отличался вспыльчивостью и прижимистостью, а когда выпивал лишнее, мог даже распустить руки. Потом он представил себе, как в постели приобщает Шарлотту к плотским радостям, и ему стало не по себе. Наконец парень произнес:
— Посмотрим, что сулит нам будущее. В общем-то ты права, а почему бы и не Шарлотта? Ты и вправду думаешь, что она меня любит?
— Убеждена! Она
Продолжая размышлять, Симон закурил. Он начал свыкаться с мыслью, что можно жениться на Шарлотте — ему льстила ее любовь, а дом и луга делали этот брак заманчивым. В этом не было ничего злонамеренного с его стороны, просто ему хотелось жить только в Валь-Жальбере и он искал способ остаться там на долгие годы.
Эрмин встала на рассвете. Она надеялась, что сможет уехать, не привлекая внимания матери. Мирей подала ей кофе и сдобную булочку.
— Куда ты спешишь в такую рань? Мадам будет недовольна, ты приехать-то еще толком не успела… — сказала экономка.
— Мне нужно кое-что уладить в Робервале. В субботу я не смогла этим заняться, было уже поздно.
— Ты что, собираешься идти туда пешком? Боже праведный, одиннадцать километров по свежему снегу, да это займет не меньше трех часов!
— Мирей, я же не полная дура! Я одолжу лошадь и сани у Маруа. Шарлотта договорилась с ними вечером. Такая прогулка в одиночестве поднимет мне настроение. Объяснишь все маме.
Стоя у плиты, экономка недовольно пробурчала:
— Всегда втягиваешь меня в свои глупые затеи, Эрмин! Вот, например, в Рождество 1934 года, когда ты решила одна ехать к мужу в хижину в глухом лесу. Мне пришлось готовить тебе еду, термос, а потом мадам сорвала свою злость на мне, потому что я тебя не остановила. И теперь все упреки посыплются на мою голову. А почему ты не попросишь отца, чтобы он отвез тебя на автомобиле?
— Нет, я предпочитаю прокатиться на славном Шинуке, как раньше. А в санях Маруа я буду немного похожа на Санта-Клауса.
— А, поняла! Ты хочешь купить подарки детям.
Эрмин услышала какой-то шум наверху. Она испугалась, что отец или мать сейчас спустятся сюда, поспешила допить свой кофе и побежала в переднюю надевать сапоги и куртку. Но Лора в домашних тапочках все-таки настигла ее в тот момент, когда она открывала дверь.
— Дорогая моя! Куда это ты? А я так хотела, чтобы мы вместе позавтракали. Отец еще спит, мы могли бы поболтать!
— Очень обидно, мама, я еще с субботы планировала поехать сегодня в Роберваль. Мне нужно зайти в банк. Прошу тебя, не задерживай меня. Я договорилась с Жозефом, беру у них лошадь. Я все объяснила Мирей. Мне нужно побыть одной. Посмотри, на небе ни облачка. Будет отличная прогулка! Солнце и снег, синее небо, все великолепно! Я могу порепетировать по дороге и устрою вам вечером небольшой концерт.
— Тогда возьми меня с
— Увы, не получится… Шарлотта тоже хотела поехать со мной, но я ей отказала. Мне нужна тишина.
Молодая женщина поцеловала мать и вышла.
Пораженная Лора никак не смогла ее удержать.
«Думаю, она едет навещать Киону, — размышляла она. — По крайней мере, хорошо хоть, что Жослин туда не мчится…»
Пейзаж был удивительной красоты. Дорога, на которой еще не отпечаталось никаких следов, проходила через заросли кустарника, запорошенного свежим снегом, легким и пушистым. Все сверкало в лучах яркого утреннего солнца. Эрмин испытывала детскую радость, держа в руках длинные вожжи. По обеим сторонам саней, переделанных Жозефом Маруа из кузова старой кареты, висели медные колокольчики, которые позвякивали в морозном воздухе.
Закутанный в попону Шинук бодро гарцевал по дороге.
Когда Эрмин зашла в конюшню, он приветствовал ее тихим ржанием.
— Он тебя не забыл! — уверил ее Симон.
Молодая женщина испытывала огромное облегчение, когда гладила прекрасного коня рыжей масти и чувствовала, что он доверяет ей.
— Вперед, мой Шинук, — подгоняла его она, — быстрее! Как нам с тобой хорошо!
Она наслаждалась этими минутами полной свободы и предвкушала встречу с Кионой.
— Живее, живее, Шинук! Я тороплюсь!
Было на редкость тихо. Ни одной живой души в этот утренний час. Ум Эрмин заполонили разные мысли. Она решила не грустить больше, раз Тошан дал о себе знать, и стараться уделять больше времени детям и Шарлотте. Но тут же подумала о Кионе, и это напомнило ей о том, что произошло субботним вечером.
«Мне было так плохо, и я ясно увидела ее. Она казалась настоящей, я наяву слышала ее голос. Это странно, необъяснимо! Кто оно, это дитя? Фея? Ангел, спустившийся на землю, чтобы утешить нас?»
В двух километрах от Роберваля дорогу быстро перебежал олень. На его большой голове красовались тяжелые рога. Удивленный Шинук зафыркал и отпрыгнул в сторону. Он не был пугливым, но инстинктивно соблюдал осторожность.
— Не бойся, Шинук, он уже далеко, — успокаивала его Эрмин. — Давай, давай! Быстрее, моя лошадка!
Чуть позже она въехала в Роберваль. Лошадь привыкла находиться на привязи и спокойно наблюдала за тем, как Эрмин скрылась в величественно-элегантном здании мэрии из красного кирпича.
Обменявшись репликами с секретаршей и закончив бесконечно долгий разговор по телефону с сыном покойной Мелани Дунэ, Эрмин вышла оттуда с ключом от дома, расположенного на улице Сент-Анжель, куда собиралась перевезти свекровь и Киону. Тала встретила ее с нескрываемым облегчением. Она выглядела подавленной и не находила себе места.
— Эрмин, я очень жалею, что приехала в Роберваль, — почти в дверях заявила она. — Мне неуютно в этом городе. Если бы я могла выходить из дома! Но я боюсь.