Система Ада
Шрифт:
Саша и Миша поправили за спиной незаряженные винтовки и присели, сложив руки в замок.
– Садись, поехали.
Пострадавший оказался легким, как ребенок. Капитан посветил им вслед до поворота, а дальше уже пробивался стационарный электрический свет. И откуда ж, черт побери, он здесь берется?
Впервые за долгие вечные ночи молодые дезертиры-новобранцы - матерые шпионы оказались одни, если не считать их нетяжелой ноши. Захотелось просто попрыгать, похохотать, а потом уже подумать - умереть тут или где-нибудь в другом месте.
–
– спросил Шмидт и встряхнул руками, чтобы ноша догадалась - к ней обращаются.
– Вы должны неукоснительно и точно соблюдать приказ капитана Волкова, испуганно пробормотала ноша.
За спиной затихал шум шагов уходящего экипажа.
Впереди, метрах в тридцати, скупо светился широкий штрек. В дальнем его конце стоял часовой, мимо которого они прошли, направляясь сюда. В ближнем конце тоже маячила чья-то тень. Здесь же был тридцатиметровый отрезок свободы.
– Саш, давай бросим здесь этого мудака, пусть подыхает, а сами гоу эвэй.
– Вы должны неукоснительно и точно соблю...
– Заткнись, я шучу.
– Стоп, - сказал Савельев.
– Портянку надо перемотать. Сажаем его.
Они посадили ломаногого на небольшой валун. Саша переобулся и предложил товарищу:
– Отойдем, побрызгаем.
Энисаар явно растерялся без ока начальства. Что творилось в этих намертво запрограммированных мозгах?
– Неисполнение приказа в условиях военного времени, в обстановке дудковской агрессии карается...
– Ты, урод, я сейчас тебе вторую ногу сломаю, если не заткнешься. Башку сверну и будешь назадсмотрящим. Андестенд?
– грозно зашипел Шмидт, надвигаясь на раненого.
Тот весь сжался и выдохнул:
– Андестенд.
Ребята отошли оросить стенку.
– Что делать-то?
– спросил Саша.
– Мочиться, мочиться и мочиться. Как завещал великий Зотов, как учит коммунистическая пайтия.
– Нужно фонарь добыть и рвать когти. Миша невидимо кивнул. Переносной источник света в этом темном царстве был большой привилегией. Фонари, например, имели все часовые, по всей видимости, элитное воинское подразделение, вооруженное автоматами. Жили и питались часовые где-то oтдельно.
– Только надо выяснить куда, - сказал Шмидт.
– - Я уверен, выход где-то есть. Свет, скажем, у них откуда берется? Даже если тут свой движок, солярку-то надо откуда-то доставлять.
– Мы вообще еще, Саш, ни хрена не знаем, куда попали. Давай этого расспросим.
Они подошли к Энисаару, уселись перед ним на землю. На фоне светящегося впереди штрека он видел только их силуэты и представлял, наверное, зверское, матерое и шпионское выражение лиц.
– Слушай, Энисаар, имя-то у тебя есть?
– спросил Шмидт.
– В условиях военного времени неуставные разговоры запрещены.
– Все. Сворачиваю органчик к бениной матери.
– Миша поднялся, схватил Энисаара за уши. Тот уцепился слабыми
– Я скажу, скажу... Меня зовут Коля.
– Давно ты здесь?
– В боевом экипаже товарища капитана Волкова?
– Нет, в этой пещере?
Собеседник замолчал, мучительно соображая, потом невнятно выдавил:
– В пещере...
– Ты где родился, мудачок?
– пришел ему на помощь Савельев.
– Я родился в родильном подразделении военно-полевого госпиталя для оказания медицинской помощи.
– В освещенном гроте или в неосвещенном?
– придумал самый точный вопрос Шмидт.
– Родильное подразделение находится в освещенном гроте.
– Местный, - разом выдохнули в ужасе Савельев и Шмидт.
– Так ты что, и солнца никогда не видел? Энисаар, должно быть, улыбнулся.
– Я шесть раз удостоился высочайшей чести увидеть солнце нашей свободы - товарища Зотова.
Воцарилось молчание. Ребята поняли, что этот местный точно не знает, где выход.
– Э-э, борьба за дело Зотова требует точного исполнения... Пошли? робко предложил пещерно-рожденный.
– А сколько тебе лет?
– спросил Шмидт. Парнишка опять призадумался.
– Я родился в свете исторических решений четырнадцатого съезда зотовскбй партии, которые нашли горячий отклик в сердцах моих родителей... Мне три года. Я достиг призывного возраста.
Выглядел Энисаар вполне ровесником Савельева и Шмидта.
– Что-то тут херня какая-то творится со временем, - пробормотал Шмидт.
– А какой сейчас год у вас?
– Тысяча девятьсот пятьдесят восьмой, то есть семнадцатый год Зотове кой эры... А у дудковцев разве другой?
– Другой, - тяжело вздохнул Шмидт.
– Ты понимаешь, сука, мы не знаем никаких ваших дурацких дудковцев! вдруг закричал Саша и в сердцах даже стукнул Энисаара по больной ноге.
– Мы спустились недели три назад в Метростроевскую пе-щеру в Тульской области. Нас было пятеро, осталось трое. Скотина Крот завел нас сюда, в эту вашу Систему Ада и сам погиб, гад. Мы родились и живем на поверхности земли, а не в этой сраной пещере! Мы живем в городе Москве, где днем не надо включать электричество - и так светло. Там много людей, машин, магазинов, компьютеров. Там травка зеленеет, солнышко блестит, ласточка, блядь, весною... Ты понимаешь?
– - Кзотова будь готов, дзотова живет и побеждает.
– - шепотом открестился Энисаар.
– Ничего он, Саш, не понимает. Пошли? Они понесли его дальше. В освещенном штреке выяснилось, что дорога через ближний поворот ведет туда, куда надо. Часовой за поворотом оказался не прочь поговорить, что вызвало смутное ворчание ревностного Энисаара, и путано объяснил им довольно длинную, но светлую дорогу в госпиталь, на прощание добавив о всемерном улучшении качества зотовского здравоохранения.