Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея
Шрифт:
Лишь нежелание использовать для столь грязных дел новообретенный Сюя удержало Шэнь Цинцю от того, чтобы отсечь им «самое дорогое» Шан Цинхуа. Будучи не в настроении для пустой бравады, он придал своему лицу невозмутимое выражение, бросив:
– Что ж, раз мы дошли до подобных откровений, будь добр, поведай мне, были ли у тебя когда-нибудь сюжетные планы, связанные с Тяньлан-цзюнем?
– А на кой тебе сдался папаша [10] Бин-гэ? – удивился Шан Цинхуа.
– Да не то чтобы сдался, – уклончиво отозвался Шэнь Цинцю. – Просто меня всегда удивляло, почему ему в твоей книге досталось так мало места. Для тебя не
– А тебе не откажешь в проницательности, – признал Шан Цинхуа. – Настоящий преданный читатель. Ну что ж, раз так, ты имеешь полное право знать, что изначально я собирался посвятить отцу Бин-гэ целую сюжетную арку, сделав его настоящим БОССОМ, однако в процессе ее написания мой комп сдох, и весь этот эпизод вместе с ним. В то же время целевая аудитория требовала у меня развития совсем другой сюжетной линии – рейда Бин-гэ по захвату сотен дюймовочек, которых иные мужчины в глаза не видали, сам понимаешь. Знал бы ты, братец Огурец, как я настрадался с этой чертовой нефритовой клумбой – а тебе бы только меня шпынять…
Теперь, по крайней мере, Шэнь Цинцю знал, откуда взялись все эти сюжетные дыры.
– Выходит, – невозмутимо бросил он, – ты бросился расписывать гарем Ло Бинхэ, вместо того, чтобы прояснить подвисший вопрос с его отцом?
– Да кому вообще есть дело до его отца, – отмахнулся Шан Цинхуа. – Это ж никак не влияет на основной сюжет: всех сестричек – по постелькам, всех злодеев – по могилкам. Усилия по развитию побочных сюжетных линий не окупаются, уж поверь моему опыту. Я всего-то навсего хотел зарабатывать писательством на жизнь – а если бы мои подписчики соскочили, я был бы обречен на голодную смерть, братец Огурец.
Да уж, Сян Тянь Да Фэйцзи, ты мастер залихватски обрубать сюжетные линии – а теперь эта блядская Система заставляет меня заполнять получившиеся дыры!
– На самом деле, это и к лучшему, что та арка накрылась, – продолжал рассуждать Шан Цинхуа. – Видишь ли, по всему выходит, что кровь Тяньлан-цзюня чище, чем у Ло Бинхэ, а это значит, что и его боевые способности куда круче, да и характер у него был более проработанный. А теперь сам посуди – вся суть этой истории сводится к тому, как поднявшийся из грязи главный герой подмял под себя все три царства, посмеявшись надо всем миром, добавь к этому его трагическое детство, которое никого не оставит равнодушным – сущий Марти-Стю [11], верно? И что бы я с этим делал, вылези на свет божий другой герой, который потеснит Ло Бинхэ? Ты же знаешь – Бин-гэ обязан быть первым во всем: во внешности и в талантах, в битве и в постели.
Шэнь Цинцю беззвучно уронил голову на ладони. Теперь-то, благодаря этому признанию, он начал волноваться не на шутку: выходит, освободись Тяньлан-цзюнь из заточения, сам Ло Бинхэ не сможет с ним совладать!
Однако, если взглянуть на это с другой стороны, быть может, получится использовать отца против сына? Но Шэнь Цинцю немедленно придушил эту мысль в зародыше: не стоит связываться с героем, о котором толком ничего не знаешь, а то как бы все не обернулось еще хуже, ведь он даже не в курсе, какая смерть грозит ему в этой обновленной реальности. Оставалось признать одно: этот недоделанный эксперт Сян Тянь Да Фэйцзи задал стандарты литературы для будущих поколений на десятки
Придя к этой мысли, Шэнь Цинцю решительно опустил ладони на столешницу:
– Лучше тебе быть со мною полностью откровенным – а то как бы не выяснилось, что то, что ты наметил, но не написал, послало под откос все наши планы. Так что давай-ка по существу!
– Ну, я прям не знаю, – поневоле замялся Шан Цинхуа. – Откуда мне знать, что из всего этого – «по существу»? Могу лишь сказать, что там было кое-что, связанное с тобой… то бишь, с Шэнь Цзю. Прежде мне было как-то неловко об этом заговаривать…
При этих словах волоски на тыльной стороне шеи Шэнь Цинцю встали дыбом. Зная наклонности Сян Тянь Да Фэйцзи, он и подумать не мог, что тот уделит биографии главного злодея хоть какое-то внимание!
Стиснув виски, Шэнь Цинцю пробормотал:
– Выкладывай. Я уж как-нибудь справлюсь.
Получив отмашку, Шан Цинхуа тотчас пустился в обстоятельные объяснения:
– У меня было немало идей относительно предыстории Шэнь Цзю. На самом деле, я планировал развить его в многостороннего, как следует проработанного персонажа: пусть он и злодей до мозга костей, но у него были причины, по которым он докатился до такой жизни, а также и свои достоинства. Однако читателям это на фиг не сдалось: стоило мне начать двигаться в этом направлении, как они принялись давить на меня в комментах. Почуяв, откуда ветер дует, я тотчас превратил его в плоского опереточного злодея [12]. Но на самом деле…
Шэнь Цинцю весь превратился во слух, но тут до него снаружи донесся голос прислужниц:
– Цзюнь-шан!
Воистину, он не мог выбрать более неподходящего времени для визита!
Заслышав это, Шан Цинхуа подскочил на три чи [13] от земли, словно его штаны внезапно загорелись. Устремившись к задней двери, он бросил через плечо:
– Явился твой герой – расскажу тебе все малость позже – вернее, когда смогу!
«Куда же ты!» Шэнь Цинцю выбросил руку [14], силясь задержать товарища по несчастью. «Засунь-ка свое “малость позже” знаешь, куда!» Это было еще хуже того избитого детективного клише, когда герой, едва выдавив: «Мой убийца – это…» – тотчас харкает кровью и умирает!
Зеленый занавес вновь приподнялся, и в комнату вступил Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю тотчас натянул на лицо самое невозмутимое из выражений: заметь Ло Бинхэ ту жуткую рожу, которую он скорчил, поняв, что разговор вот-вот оборвется на самом важном месте – и все его планы пошли бы прахом. Взгляд Ло Бинхэ тотчас упал на Сюя в руках учителя, прежде чем подняться к его лицу.
После непродолжительного молчания он же решился взять на себя инициативу:
– Похоже, за эти несколько дней учитель так и не улучил момент, чтобы вкусить хоть немного отдыха.
Слово «отдых» немедленно вызвало в мыслях Шэнь Цинцю ассоциации со сном, а те – совершенно непрошеные воспоминания о его неуклюжих попытках утешить Ло Бинхэ в последнем сновидении, отчего заклинателю тотчас захотелось сгореть со стыда. Потирая лоб в попытках скрыть смущение, он пробормотал:
– Будь я способен при этом обойтись без сна, с радостью бы отдохнул.
При этих словах ресницы Ло Бинхэ опустились, скрывая пристальный взгляд. После непродолжительного молчания он, словно наконец решившись на что-то важное, напряженно произнес: