Систематическое богословие. Т. 3
Шрифт:
Второй способ — это способ критической оценки, взаимно осуществляемой церковью и другими социальными группами. Это соотношение между церквами и обществом наиболее очевидно в нынешний период истории Запада, однако оно существовало и во все иные периоды - даже и в теократических системах восточной и западной церквей. Предпринятая ранней церковью критика имперского римского общества была направлена против языческого образа жизни и мышления и в конечном счете преобразовала языческое общество в общество христианское. Если безмолвное пропитывание общества Духовным Присутствием может быть названо «священническим», то открытые нападки на это общество во имя Духовного Присутствия могут быть названы «пророческими». Успех этих нападок может быть довольно ограниченным, однако тот факт, что общество подвергается осуждению и должно реагировать на это осуждение позитивно или негативно, сам по себе является успехом. Общество, отвергающее или преследующее носителей направленного против него профетического критицизма, не остается таким же, каким оно было прежде. Оно может быть ослаблено или же усилено в своих демонических и профанных чертах, однако в любом
191
стей своего общества вплоть до мученичества и несмотря на осознание того, что результатом профетической критики общества является не Духовное Сообщество, но, возможно, такое состояние общества, которое приближено к теономии, — соотнесенность всех культурных форм с предельным.
Но и на этот раз это соотношение взаимно. Со стороны части общества наблюдается критическое отношение к церквам, которое так же оправдано, как и профетическая критика общества церковью. Это — критика «священной несправедливости» и «святой бесчеловечности» в церквах и в их отношении к тому обществу, в котором они живут. Всемирно-историческое значение этой критики в XIX и XX вв. очевидно. Первым ее следствием стало создание почти непреодолимой пропасти между церквами и большими группами общества (в частности — рабочими движениями), однако помимо этого она побудила христианские церкви пересмотреть свое понимание справедливости и человечности. Это было своего рода профетизмом наоборот — своего рода бессознательной профетической критикой церквей извне; точно так же, как и действующее в обратном направлении священническое воздействие проявилось во влиянии меняющихся культурных форм на церкви, в бессознательном священническом влиянии на церкви извне. Эта взаимная критика осуществляется и воспринимается церквами в их второй из соотносящих функций.
Третий способ - это способ политического установления. Если священнический и профетический способы остаются в границах религиозной сферы, то третий способ кажется совершенно не принадлежащим этой сфере. Однако религиозный символизм всегда добавлял к священнической и пророческой религиозным функциям функцию царскую. Христология приписывает Христу царское служение. Каждая церковь исполняет политическую функцию — начиная от местного и вплоть до международного уровня. Единой задачей церковных лидеров всех уровней является такое воздействие на лидеров иных социальных групп, чтобы в результате ими было признано право церкви осуществлять ее священническую и пророческую функции. Этого можно добиться многими способами — в зависимости от конституциональной структуры общества и правового положения церквей в нем; однако в любом случае, если церкви действуют политически, они должны делать это во имя Духовного Сообщества, то есть Духовно. Это исключает использование тех средств, которые противоречат их характеру Духовного Сообщества, — таких, как использование военной силы, одурманивающей пропаганды, дипломатических уловок, разжигания религиозного фанатизма и т.д. Чем более решительно отвергает церковь подобные методы, тем большую силу она в конечном счете обретет, ибо ее реальная сила заключена в том, что она является творением Духовного Присутствия. Тот факт, что Римская церковь эти принципы игнорировала, способствовал скептическому отношению протестантизма к царской функции церкви. Однако скептицизм этот не оправдан. Протестантские церкви не могут избежать возложенной на них политической ответственности, и они всегда ее несут, хотя и несут с обремененной совестью, поскольку забыли о том, что существует и царская функция Христа. Конечно, поскольку царская функция принадлежит Христу Распятому, то и царская функция церкви дол-
192
жна осуществляться ею под Крестом - осуществляться церковью смиренной.
Поступая таким образом, церковь признает, что существует еще и оправданное политическое воздействие на церкви со стороны общества. Стоит только вспомнить о влиянии позднеантичных и средневековых форм общества на структуру церквей. Политическое установление является результатом соглашения между различными политическими силами как внутри больших групп, так и вне их. Даже и церкви подчиняются закону политического компромисса. Они должны быть готовы не только направлять, но и быть направляемыми. Существует только один предел политическому становлению церквей: характер церкви как выражения Духовного Сообщества должен оставаться явленным. Именно он первым испытывает угрозу в том случае, если символ царского служения Христа (а через него — и церкви) понимается в качестве теократически-политической системы тоталитарного контроля над всеми сферами жизни. С другой стороны, если церковь принуждается исполнять роль покорного слуги государства, как если бы она была еще одним государственным департаментом или агентством, то это означает и конец ее царского служения, и такое унижение церкви, которое является не смирением Распятого, но слабостью учеников, бегущих от Креста.
Если теперь мы обратимся к тем принципам, согласно которым церкви как актуализации Духовного Сообщества соотносят себя с другими социальными группами, то мы обнаружим полярность между принципом принадлежности им в соответствии с амбивалентностями жизни и принципом противостояния им в соответствии с борьбой против амбивален-тностей жизни. Каждый из этих принципов имеет далеко идущие последствия. Первый подразумевает, что отношение церквей к другим группам имеет характер взаимности, как это мы уже видели в отношении тех трех способов, посредством которых церкви соотнесены с этими группами. Основанием этой взаимности является равенство в бедственности. Этот принцип является антидемоническим критерием святости церквей,
Однако, добиваясь этого, они зачастую влекли за собой (причем не только в секулярном мире, но и в сфере протестантизма) утрату другой стороны соотношения — то есть противопоставления церквей прочим социальным группам. Эта опасность выявилась еще в самом начале двух великих движений, распространявших тот национализм, жертвами которого стали как культура, так и религия. Оппозиция церкви националистической идеологии с ее несправедливыми притязаниями и неистинными утверждениями становилась все слабее с каждым десятилетием
7 Зак. 3525
193
современной истории. Пророческий голос церкви заглушался националистическим фанатизмом. Ее священническая функция искажалась введением национальных символов и обрядов в воспитание всех уровней (а особенно - низших). Ее царская функция не воспринималась всерьез и ослаблялась либо подчинением церквей национальным государствам либо тем либеральным идеалом отделения церкви от государства, который отодвигал церкви на дальние периферии общества. Сила противостояния утрачивалась во всех этих случаях, а когда церковь теряет свою радикальную инакость, она теряет и самое себя, становясь социальным клубом благотворительности. Такие выражения, как «церковь против мира» указывают на тот единый принцип, который сущностно детерминирует отношение церквей к обществу в целом и детерминирует его актуально. Однако если при использовании таких выражений они не уравновешиваются другими (такими, как «церковь в мире»), то они звучат высокомерно и игнорируют амбивалентность религиозной жизни.
Неотъемлемой частью этой амбивалентности является то, что тот мир, которому противостоит церковь, не является просто не-церковью, но еще и заключает в себе те элементы Духовного Сообщества в его латентнос-ти, которые нацелены на созидание теономной культуры.
3. Индивид в церкви и Духовное Присутствие
а) Вхождение индивида в церковь и опыт обращения. — Духовное Сообщество — это Сообщество Духовных личностей, то есть тех личностей, которые охвачены Духовным Присутствием и которые неамбивалентно, хотя и фрагментарно, им детерминированы. В этом смысле Духовное Сообщество — это сообщество святых. Состояние святости — это состояние прозрачности для божественного основания бытия; это состояние детерминированности верой и любовью. Соучаствующий в Духовном Сообществе соединяется с Богом в вере и любви. Он является творением божественного Духа. Все это необходимо парадоксально сказать о каждом члене церкви, поскольку в качестве активного (а не только юридического) члена церкви он сущностно и динамически является членом Духовного Сообщества. Как Духовное Сообщество является динамической сущностью церквей, так и Духовная личность является динамической сущностью каждого активного члена церкви. Для отдельного члена церкви бесконечно важно осознать, что его динамической сущностью как члена церкви является Духовная личность как часть Духовного Сообщества и что Бог рассматривает его именно в этом качестве. Он свят вопреки отсутствию в нем святости.
На основе таких соображений очевидно, что каждый, кто активно принадлежит к церкви, является «священником» в силу его принадлежности Духовному Сообществу и способен исполнять все функции священника, хотя в целях порядка и адекватности ситуации к регулярному и профессиональному исполнению священнических обязанностей могут быть призваны особые люди34". Однако тот факт, что они служат в качестве «специалистов», не наделяет их статусом более высоким, чем тот, который дается соучастием в Духовном Сообществе.
194
Вопрос о том, что чему предшествует «онтологически», — церковь или ее отдельный член, приводит к разграничению двух типов церквей — того, в котором акцентируется доминирование церкви над индивидом, и того, в котором акцентируется доминирование индивида над церковью. В первом случае индивид входит в ту церковь, которая всегда предшествует ему;
он входит в нее осознанно или неосознанно (как ребенок), но присутствие Нового Бытия в сообществе предшествует всему тому, чем он является и что он знает. В этом и состоит теологическое оправдание крещения детей. В нем содержится справедливое указание на тот факт, что в жизни личности нет такого момента, когда можно было бы с уверенностью зафиксировать состояние Духовной зрелости. Вера, образующая Духовное Сообщество, - это та реальность, которая предшествует всегда находящимся в становлении, всегда изменяющимся, всегда исчезающим и всегда снова возникающим актам личностной веры. В соответствии с многомерным единством жизни в человеке самые ранние начатки человеческого бытия в утробе матери непосредственно, с точки зрения потенциальности, связаны с позднейшими стадиями зрелости. Актуальная личностная вера не может быть детерминирована каким бы то ни было возрастом жизни личности, и соблазном нечестности является, например, то, что квазисакраментальный акт «конфирмации» в четырнадцатилетнем возрасте рассматривается как дело свободного решения в пользу Духовного Сообщества. Реакции многих детей, следующие непосредственно за их торжественным и эмоционально напряженным заявлением о преданности церкви, выявляют психологически нездоровый и теологически неоправданный характер этого акта.