Сияние
Шрифт:
– Он сам себя довёл, – вкрадчиво поправил её Флавиус, и она взглянула на него. – Ему сложно справиться с внутренними демонами… Всё ещё сложно, к сожалению.
– Но ведь если бы я не стала говорить о Сириусе, то…
– Рано или поздно ты бы всё равно о нём сказала. И, помяни моё слово, наш Регги ещё сам спросит у тебя о нём, а потом будет благодарен, если ты расскажешь всё, что знаешь.
Поднявшийся прохладный ветер вылизывал дороги, прогоняя пожухшие листья обратно в лес, а за холм по небу уже медленно, словно огромная капля крови, стекал закат.
Флавиус никогда не любил закаты.
– Он меня ненавидит, – после паузы, наполненной шелестом деревьев и глухим звуком падавших плодов, призналась Гермиона. – С самого моего появления здесь мне было ясно: он терпеть меня не может.
– Это не так, – начал Флавиус,
– Чего боится? Почему?
Удивление в её голосе заставило Флавиуса слегка улыбнуться.
– Есть много причин. Как только ты вылетела из-за занавеса, он боялся не успеть. Боялся снова не успеть, понимаешь? С тех пор, как погиб Сириус, мы договорились дежурить по очереди, но это не мешает Регулусу каждый день приходить к Арке и с молчаливым упрямством смотреть на неё. Он готов в любую секунду сорваться с места и кого-то спасти, с чем слегка переусердствовал, когда появилась ты.
– Если бы мы были в мире живых, у меня бы до сих пор на запястьях цвели синяки и болели суставы от его «усердия», – прокомментировала Гермиона, слегка пнув носком туфли маленький камень.
– Он не хотел, чтобы ты умерла, – продолжил Флавиус. – Но, сказать по правде, он действительно был не слишком рад, что именно ты попала сюда, если слово «радость» вообще применимо к такой трагедии.
– Но что я сделала не так? Чем я не угодила? – горячо выпалила Гермиона, обратив на Флавиуса почти отчаянный взгляд.
– Ты просто слишком на него похожа, в тебе он видит себя, и это ему не нравится, – пояснил Флавиус и, заметив озадаченность в её лице, пояснил: – Ты для него как немой укор, Гермиона. Ты веришь, что можешь спастись точно так же, как верил он сам когда-то. Вот только он сдался, свернул за шаг до спасения, а теперь боится, что ты поступишь иначе и это разобьёт его болезненную гордость. Ты ведь девушка, Гермиона, и далеко не глупая, если сумела себя проконтролировать тогда, возле Арки, и не поддаться инстинкту. А потому я уверен: тебе хватит смелости выбраться отсюда, а ещё забрать с собой всех, кто застрял на этом острове. И я знаю, где-то в глубине души Регулус в этом уверен тоже.
Услышав его слова, Гермиона шумно вдохнула да так и замерла. Флавиус видел, как одна эмоция сменяет другую в её взгляде, и, кажется, даже слышал, как её сердце взволнованной пташкой бьётся о рёбра, трепещет в предвкушении свободы.
– Но как? – в конце концов выдохнула Гермиона, и он вновь перевёл взгляд на разрумянившийся небосвод.
– Мы называем это явление сиянием, – задумчиво начал Флавиус, – самое прекрасное явление, которое только можно увидеть. Там, за горой, оно начинает проявляться во время сумерек. Сначала несмелыми мазками, словно кто-то невидимой рукой делает пробные штрихи на холсте неба, затем уже ярче, смелее, переходя из одного оттенка в другой: из бирюзового в аквамариновый, из аквамаринового в фиалковый, из фиалкового в пурпурный… Всего многообразия цветов не описать. И когда на разукрашенной поверхности проступают робкие звёзды, а ночь укрывает остров, все эти краски словно проливаются в водную гладь огромной реки. А ты смотришь на реку и видишь, как она падает в небо, а может, всё происходит наоборот… – Флавиус погрузился в воспоминания, прикрыв глаза, и, лишь услышав робкое покашливание, продолжил: – Но в сиянии есть и опасность. Если долго смотреть на него, можно услышать голоса близких людей, увидеть очертания их лиц в небе… Можно сойти с ума. Регулус приходит на сияние, когда ему становится плохо, и он единственный среди всех нас, кто находит там настоящее успокоение.
– А я… Я могу пойти туда сегодня? – тихо спросила Гермиона.
И Флавиус внимательно посмотрел на неё, слегка улыбнувшись.
– Ты должна пойти туда сегодня. Там ты сможешь найти ответ на свой главный вопрос, Гермиона.
***
Гермиона волновалась так, словно собиралась на свидание. Перспектива встречи с Регулусом пугала, а вот перспектива полюбоваться сиянием и найти ответ на главный вопрос – как всё-таки выбраться с острова? – воодушевляла куда больше. Поэтому, перекусив фруктами, которых здесь было в изобилии, Гермиона сразу отправилась в путь. Флавиус хорошо объяснил дорогу: нужно было идти по крутой глинистой тропинке вверх, минуя огромную глыбу, которая плакала водопадом, огибая гору и проходя через тернистые заросли,
Сжав кулаки, Гермиона глубоко вздохнула и всё же сделала первый шаг. Остановилась, прислушалась, даже затаила дыхание, и в какой-то момент ей почудилось, что где-то рядом действительно раздаётся настораживающий звук, но уже через пару секунд она осознала, что это стук сердца. Судорожно выдохнув и спрятав лицо в ладони, она покачала головой и усмехнулась. Вот же идиотка! Сама себя накрутила, а теперь пугается собственной тени. Встряхнувшись, Гермиона открыла глаза и, взвизгнув, отшатнулась: у противположной стены грота, на выходе, кто-то стоял. В ужасе замерев, Гермиона попыталась всмотреться в неподвижный силуэт и при этом никак не выдать своего местоположения. Прошло несколько секунд, а может, и минут, пока человек (а это ведь был человек, правда?) не сделал два шага назад и не ушёл прочь. Почувствовав облегчение, Гермиона стала рассуждать логически и вскоре заключила, что это был Регулус. Всего лишь Регулус! Нервно рассмеявшись, она смахнула с виска капельку пота и смело двинулась вперёд, не отрывая взгляд от голубовато-фиолетового свечения, проникавшего сквозь широкое отверстие в скале, у которого совсем недавно стоял Регулус. В какой-то момент Гермиона и вовсе побежала, сея брызги из мелких луж и заполняя пещеру чудовищно громкими хлюпающими звуками, и вскоре вылетела наружу так стремительно, как если бы за ней гналась стая дементоров.
Гермиона рухнула на колени и упёрлась ладонями в мокрый песок, крепко зажмурившись. Только сейчас она осознала, как всё-таки устала от своего авантюрного путешествия длиною… в несколько часов?! С ума сойти!
– Всё же пришла. Удивительно, как с твоей любознательностью ты этого не сделала раньше, – внезапно донёсся до Гермионы ничего не выражавший голос, и она медленно распахнула веки.
То, что Гермиона впитала взглядом, было прекраснее и удивительнее, чем можно было представить. Теперь стало ясно, почему Флавиус так высокопарно описывал сияние, почему подбирал такие изящные эпитеты и метафоры – чтобы передать невероятную красоту явления, для которого любых слов всё равно было бы недостаточно.
Гермиона видела перед собой и под собой небо, и это не было преувеличением. А ещё она поняла, почему эту реку, утопавшую в небесах, звали зеркальной. В ней будто плавали звёзды, двигались тени и играли разноцветные блики, точно такие же, как там, наверху.
В ней жило сияние. Сияние, которое словно дышало, постоянно приобретало совершенно разные формы, меняло цвета так быстро, что было сложно выделить какой-то один оттенок: их были не сотни – тысячи. Сияние то расцветало пышными облачными бутонами, то летело стрелой сквозь пропитанный нежными красками небосвод и ударялось о воду. Оно лёгким, призрачным дымком порхало где-то высоко-высоко, баюкая звёзды, а в следующую секунду рассыпалось на мириады частиц и падало в реку, а из реки – обратно в небо.
– Это так… Так… – обретя дар речи, попыталась выразить чувства Гермиона, у которой от переизбытка эмоций по щекам уже давно текли слёзы.
– Не говори – испортишь, – тихо откликнулся Регулус, и она не спеша к нему обернулась.
Он сидел в паре метров от неё, обхватив колени руками, и немного напряжённо вглядывался в небо. И тут Гермиона заметила, как он был похож на Сириуса. Те же чёрные волосы, довольно длинные, но не настолько, чтобы можно было собрать в хвост. Тот же профиль с разницей лишь в том, что у Сириуса черты лица были более изящными. А ещё тот же характер: гордый и своенравный.