Сиятельный. Прелюдия
Шрифт:
– Не собираешься танцевать? – удивилась Елизавета-Мария. – Послушай, какая музыка!
– Нет слуха. Медведь на ухо наступил, – отделался я поговоркой, которую нередко слышал от отца.
– Ты просто…
– И пообедать не успел.
– Это аргумент! – рассмеялась девушка.
В итоге, прежде чем у столов началось форменное столпотворение, я успел расправиться с десятком канапе, а потом просто фланировал по залу с бокалом содовой. Елизавета-Мария ограничилась стаканом вишневого сока.
– Точь-в-точь
– Только кислый.
– Я имела в виду цвет.
– Артериальная – ярче, венозная – темнее.
– Ты невыносим!
– Нервы, – вздохнул я и, поскольку Елизавета-Мария давно находилась в центре всеобщего внимания, начал представлять девушку сослуживцам. И все бы ничего, но тут появился инспектор Уайт.
– Леопольд! – как ни в чем не бывало улыбнулся он. – Позволь, я украду на пару танцев твое сокровище!
– Разумеется, инспектор! – разрешил я без малейших колебаний.
Танцевать сегодня я в любом случае не собирался.
В этот момент оркестр на импровизированной сцене заиграл новую мелодию, Роберт и Елизавета-Мария присоединились к танцующим парочкам, а я вновь направился к фуршетным столам, старательно обходя при этом изредка мелькавшие в толпе знакомые лица.
Пустое! Но спрятаться не получилось.
– А она красивая, – раздалось вдруг за спиной. – И, говорят, немного похожа на меня.
Я резко обернулся и оказался лицом к лицу с дочерью главного инспектора. Елизавета-Мария фон Нальц заметно превосходила ростом мою спутницу, поэтому наши глаза были едва ли не на одном уровне. Мои – бесцветно-светлые, и ее – светло-серые, с ослепительными оранжевыми искорками. В такие глаза хотелось смотреть до бесконечности.
– Мало кто может сравниться с вашей красотой, сиятельная, – ответил я неуклюжим комплиментом и, не совладав с искушением, стянул темные очки.
По слухам, талантом сиятельной фон Нальц было умение завораживать людей взглядом, но меня это сейчас нисколько не волновало.
– А вы льстец, виконт! – покачала головой дочь главного инспектора.
– Возможно, и льстец, – пожал я плечами, – но это не тот случай. И раз уж выпал случай, хочу принести самые искренние извинения за прискорбный инцидент с газетой. Поверьте, я и понятия не имел, что поэты столь несдержанны на язык.
Дочь главного инспектора только рассмеялась.
– Пустое! – заявила она, накрутив на палец рыжеватый локон. – Мне даже лестно было ощутить себя героиней светских сплетен. Да и папенька так забавно гневался…
Забавно? Вот уж не думаю.
Я кисло улыбнулся:
– Рад, что все разрешилось.
– Уверена, завтра все и думать забудут об этом недоразумении, – легкомысленно заметила девушка и полюбопытствовала: – Виконт, вы и вправду знакомы с Альбертом Брандтом? Его называют самым загадочным поэтом современности! Как вы познакомились?
– Дело
– В Афинах?
Давление в висках сделалось невыносимым, и я подтвердил:
– Да, – но сразу нашел в себе силы поправиться: – Или в Ангоре, точно не помню. Альберт попал в сложное положение, и я оказал ему небольшую услугу. С тех пор мы общаемся.
– Как интересно! – охнула дочь главного инспектора. – Вы много путешествовали?
Вместо ответа я предложил:
– Елизавета-Мария, позвольте рассказать вам об этом за танцем? Полагаю, теперь это не вызовет ненужных кривотолков… – И обмер от собственной смелости в ожидании ответа.
– Разумеется, виконт!
Мы присоединились к кружащимся в вальсе парам, я начал вести девушку и сразу понял, что танцует Елизавета-Мария несравненно лучше меня и дабы окончательно не ударить в грязь лицом, следует отвлечь партнершу разговором.
И не наступить на ногу. Только бы не наступить ей на ногу…
– Мама умерла, когда мне было пять, – сообщил я девушке, – отца это просто подкосило.
– Мне очень жаль…
– Не припомню, чтобы мы с тех пор задерживались где-нибудь дольше, чем на полгода.
– Наверное, объехали всю империю?
– Нет, не всю, – рассмеялся я, смехом маскируя нервозность. – Но повидать довелось немало.
– И где понравилось больше всего?
Я ответил без колебаний:
– Новый Вавилон – сердце империи.
Соображениями, что он же – и разъедающая империю язва, делиться не стал.
– А ваш друг Альберт? – поинтересовалась Елизавета-Мария. – Он и в самом деле такой странный, как о нем говорят?
– Не более странный, чем остальная богема, – ответил я с видом многозначительным и даже загадочным. – Читали о дирижере, который наложил на себя руки из-за потерянной палочки?
– Да, просто ужас!
В этот момент музыка смолкла, и мне пришлось отступить от девушки.
– Приятно было познакомиться, виконт, – улыбнулась на прощание Елизавета-Мария и легкой танцующей походкой зашагала прочь.
Взгляд удивительных глаз прекратил дурманить сознание, и я выдавил из себя:
– Мне тоже. Мне тоже…
Во рту пересохло, нестерпимо захотелось промочить горло, но прежде чем успел дойти до фуршетных столов, меня перехватил Роберт Уайт.
– Ты подумал над моим предложением? – спросил начальник.
– Нет.
– Еще не подумал?
– Нет, инспектор, – покачал я головой и надел темные очки. – Я не буду этого делать.
– Как скажешь, – неожиданно покладисто пожал плечами Роберт Уайт и пытаться переубедить меня не стал. – Но давай поговорим завтра на свежую голову. Пообещай, что подумаешь об этом.