Сияй
Шрифт:
Внутри меня запылало пламя, но я не подала виду. Мина прожигала дыру в моей голове, я сделала еще глоток «Милкис» и улыбнулась.
– Можете на меня рассчитывать, – сказала я.
Мистер Но удовлетворенно кивнул, и я подняла свою баночку в тосте.
За семью и за то, что мне теперь точно конец.
– Не могу дождаться.
Два
Я еще раз ударила по груше и стерла градом льющийся со лба пот.
Бум. Представила самодовольную ухмылку Мины.
Хрясь.
Бам. Вот я сбегаю подальше от девчонок, а должна была постоять за себя.
Аргх. Я крошу все, что меня бесит, и каждого, кто стоит у меня на пути. Даже саму себя.
Мой аппа [8] , который держал грушу, ворчал после каждого удара.
– Похоже, я для тебя настоящий пример, – сказал он.
– С чего ты это решил? – рвано выдохнула я.
8
Отец (кор.).
– Ну, ты ведь пытаешься меня догнать. – Он ухмыльнулся. – Зачем еще моей семнадцатилетней дочери так себя изнурять?
Мой отец – профессиональный боксер.
– Мне восемнадцать, аппа. Тут, в Корее, мне восемнадцать.
В этой стране немного по-другому считают дни рождения: считается, что при рождении тебе уже исполнился один год.
Я была на целый год ближе к самому расцвету. На год ближе к тому, чтобы стать слишком старой для дебюта.
Я снова ударила по груше.
– Прошу прощения, дочь, – выдохнул аппа.
Я ударила по груше в последний раз и сделала пару шагов назад, тяжело дыша. Волосы, собранные в хвост, намокли от пота и прилипли к коже. Будь я сейчас в DB, вся бы распереживалась: учителя ненавидели, когда мы потели, даже после многих часов занятий. Говорили, что из-за этого мы выглядим непрофессионально. К тому же большинство девушек занимались при полном макияже, а растекшаяся тушь – не самое лучшее зрелище на свете. Но тут, в зале для бокса, я наслаждалась каждой пролитой каплей пота. Было легко представить, будто я только что надрала кому-то зад.
Аппа задумчиво на меня посмотрел:
– Все в порядке?
Он кивнул в противоположный угол зала – туда, где занимались спаррингом Акари и мои друзья из школы, близнецы Чо. Как положено – в шлемах и перчатках. Они взяли за привычку приходить в наш семейный спортивный зал вместе со мной, и аппа травил байки о днях своей славы, пока мы тренировались.
– В порядке, – ответила я.
С аппой можно было поговорить о жизни, но я знала, что в конечном итоге все это дойдет до уммы. Не то чтобы отец не умел хранить секретов. Я точно знала: от уммы он утаивает кое-что очень серьезное.
– Как там твои занятия? – спросила я.
Он оглянулся – словно мама могла в любой момент выскочить из-за груши. Но, кроме меня и моих друзей, в зале никого не было. Как и всегда.
– Нормально. – Он кашлянул. – Ты ведь ничего не сказала матери? Или Лие?
Я покачала головой. Я сама узнала о том, что он ходит в вечернюю юридическую школу, только когда заметила учебник в его офисе. Я поинтересовалась, зачем он
– Нет. Но ведь прошло уже сколько… Два года? Может, пора бы уже им рассказать? Ты ведь скоро закончишь!
– Не хочу дарить им ложную надежду, – повторил отец то же, что сказал мне в тот день, когда я нашла учебник. – Спортивный зал уже не приносит столько дохода, сколько раньше…
Он затих, и я вспомнила нашу жизнь в Нью-Йорке. Там аппа, бывший боксер, был почти знаменит, и его зал в Вест-Виллидж никогда не пустовал. Умма готовилась стать преподавателем английской литературы в Университете Нью-Йорка. Все были очень заняты, но всегда находили время на семью. После школы мы с Лией ходили на уроки матери и сидели там на последних рядах с раскрасками и домашкой. В выходные мы раздавали полотенца и воду боксерам в спортивном зале отца, а мама помогала ему в офисе: составляла расписание и принимала доставки. После мы покупали мороженое и вели Лию в парк Вашингтона – посмотреть на парня, который надувал гигантские мыльные пузыри.
Но все изменилось. Теперь умме приходилось работать в два раза больше ради степени – и она вряд ли получит ее в ближайшее время. Лия сидит в школе одна, пока родители работают, а я делаю уроки и пытаюсь не отставать от остальных учениц в DB. И зал аппы… он купил его через год после того, как мы переехали в Сеул, и дела так и не пошли в гору. Бывали недели, когда сюда ходили только я и мои друзья.
Я уже в третий раз за сегодня почувствовала, как у меня перехватывает дыхание. Аппа был рад за меня, но я не могла не чувствовать вину за то, что он отказался от своей мечты в угоду моей.
Отец покачал головой и улыбнулся:
– Я люблю этот зал, но тебя, твою сестру и твою умму я люблю куда больше. Вы для меня очень важны, и карьера адвоката подарит нам финансовую стабильность. Но я просто… не хочу их разочаровывать. Особенно Лию. Ей всего двена… то есть тринадцать! И ты ведь знаешь, как она радуется даже самым мелким вещам. Давай подождем и узнаем, есть ли у меня вообще шанс.
Я кивнула. Даже сама мысль о том, что я могу разочаровать свою семью – людей, благодаря которым я получила шанс стать звездой, – пугала. Но именно поэтому для меня не было варианта «если» – только «когда». Я обязана была преуспеть.
– Хватит уже болтать со стариком, – усмехнулся аппа. – Иди повеселись с друзьями.
Акари помогала близнецам, придерживая грушу, пока они менялись в стойке. Чо Хери и Чо Джухен – мои лучшие друзья в Сеульской международной школе. Мы подружились сразу же, в первый день четвертого класса, когда директор сделал их моими официальными проводниками в школе. Я дико переживала о том, что подумают остальные, когда узнают, что я хочу стать k-pop-звездой. Что я странная? Избалованная? Должна ли я кланяться им, как в случае с Миной? Но Хери и Джухен не придали этому особого значения: просто схватили меня за руку, прежде чем я успела вставить хоть слово, и протащили меня по школе. Им гораздо интереснее было послушать о блестящих нашивках на моих конверсах, узнать о бутиках в Сохо и о палатках, которые ставят в Брайан-парке на неделе моды. Хотя, по правде говоря, в этой теме я не сильна.