Сийм-Силач
Шрифт:
Соседка Трийну первой услыхала, как заливаются малютки, и скоро кумушки со всей деревни сбежались поглядеть на первенцев Силача.
Все в один голос твердили, что таких удивительных детей они сроду не видали. И еще люди говорили, что двойняшки — вылитые отец и мать.
Больше всех ликовала Смышленая Трийну. Она сказала, что будет детям вместо родной бабки, и когда родители согласились, заиграла на гармошке. Со двора понеслись задорные звуки польки,
Деревенские кумушки не ошиблись — таких малышей, какие родились у Сийма с Эллу, и впрямь еще свет не видывал. Прошло совсем немного времени, и двойняшки так поумнели, что не раз ставили в тупик отца и мать. Девочка ни за что не хотела лежать в люльке, садилась и требовала, чтобы индюков пустили в комнату. Она дразнила неуклюжих птиц, заставляла их летать. Ожиревшие индюки надувались от злости, сердито клекотали: им не нравилось, что девочка смеется над их неумением летать. Известное дело, правда глаза колет.
Мальчик потребовал, чтобы принесли очки, и все время читал, уткнув нос в книги и газеты. Сийм еле успевал бегать по деревне, раздобывая ему книги. Стоило карапузу получить новую книгу, он напяливал на нос очки, засовывал соску в рот, закидывал ногу на ногу и, лежа в люльке, читал.
Незадолго до летнего солнцеворота дочке Силачей прискучило сидеть в люльке. Недолго думая выдавила она днище и слезла на пол. Только ее и видели!
Малышка пулей вылетела из избы и заюлила по двору. В два счета догнала она неповоротливых индюков, вскочила одному на спину и гикнула так, что эхо прокатилось по всей округе.
Счастливые родители улыбаясь наблюдали за проделками дочки и в один голос закричали: «Вот юла!»
Малышка обернулась — значит, признала свое имя.
Братец оказался под стать сестренке. Скоро и он выбрался из люльки. Встревоженные родители обыскали все углы, прочесали высокую траву во дворе, заглянули даже в трубу ядоварни.
«Вот и угадай-ка, где он!» — причитала расстроенная Эллу.
Нашли они своего карапуза на чердаке, где он преспокойно почитывал старинные были-небылицы. Родители решили, что пришла пора и его как-нибудь назвать.
«Угадайка!» — воскликнули они в один голос.
Мальчик вздрогнул и выронил книгу.
Видно, имя пришлось ему по нраву.
Ну, да ладно, подумал Сийм, имена ребятишкам дали, пора заняться их воспитанием.
Для начала Силач вывел Юлу и Угадайку во двор на солнышко. А так как с самой весны у Эллу руки не доходили до иголки с ниткой, оба малыша были голенькие, как морковки.
Сийм велел двойняшкам лечь животами на одуванчики и загорать. Когда спинки у малышей так накалились, что стали потрескивать, он разрешил им перевернуться. Точно так же загорели они и спереди. Мама Эллу подошла поближе, чтобы полюбоваться на маленьких коричневых Силачей. Пока Сийм детей воспитывал, у него и у самого шея стала бронзовой.
Гордый своей предприимчивостью, глава семейства заявил, что теперь на все лето у них отпали хлопоты с баней. Ведь сколько трудов надо приложить, чтобы шею вымыть, а под загаром грязь не заметна.
После этого Сийм-Силач приступил к трудовому воспитанию детей. Все втроем — Сийм впереди, за
До захода солнца неугомонный отец провел с детьми еще один опыт. Он подсадил двойняшек на крышу и велел им бегать по самому гребню кровли. Молодое поколение Силачей не подкачало и здесь. Высоты они не испугались, и голова у них не закружилась. Знай носились они взад и вперед по гребню, пока не стемнело и не пришло время ложиться спать.
А Сийм стоял во дворе и, глядя на них снизу вверх, ухмылялся: после такой закалки малыши нигде не пропадут!
Но когда Эллу стала укладывать детей в постель, в сердце Сийма закралась тревога. Вдруг двойняшки неловко повернутся во сне, упадут с кровати и поломают себе руки-ноги?! Заботливый отец приказал Эллу уложить ребят на полу. Он слыхал, что спать на жестких досках очень полезно, от этого спина выпрямляется и осанка делается красивая.
Малыши растянулись на полу. А так как Эллу не знала ни одной колыбельной, она стала мурлыкать свою любимую песню, которую всегда пела во время работы.
Мухи — всем людям враги, от яда пусть дохнут они…Скоро и сам великан завалился спать. Сийм так сладко потянулся и зевнул, что сверчок испуганно умолк. Но струсил он зря. Старая, добротно сложенная печка от хруста костей Сийма не развалилась и на этот раз.
Ну, да ладно, ничего не поделаешь. Откинул Сийм свои тяжелые кулачищи на спинку кровати, чтоб передохнули они, а сам стал думать. От сознания исполненного долга великан проникся чувством глубокого уважения к самому себе. Детей он воспитал хорошо и обстоятельно, так что вырастут они настоящими силачами. Пойдут в него, как же иначе!
Силач был в таком восторге, что даже сон не решался его потревожить. Одно только не давало ему покоя: хотелось поделиться с кем-нибудь своим опытом. Но слушать его было некому. Эллу мирно посапывала, мыши тоже, видно, задремали. Отдыхали в собачьей будке и рассерженные индюки.
Сийм прислушался, но не услыхал ни единого звука. Глубокая тишина стояла над деревней. Даже Кутть-комбайнер сегодня не буянил.
Огромное невысказанное удовлетворение томило Сийма, как тяжкий груз. Однако желание похвастаться сняло бы с него как рукой, если бы Сийм догадался, что больше всего бурлят мелкие речушки.
ЧТО СИЙМ-СИЛАЧ ЗНАЕТ ТВЕРДО
Непоседливой Юле надоело спать, и она принялась расталкивать братца Угадайку. Заспанный мальчуган схватил спросонья очки и книжку и был готов следовать за сестрой.
Голенькие, как морковки, дети выбежали во двор на холодную, мокрую от утренней росы траву. Индюкам в то утро тоже не спалось. Две тоненькие шейки высунулись из собачьей будки, но стоило птицам заметить Юлу, они тут же спрятались.