Скагаран 1: Робинзоны космоса
Шрифт:
Заметив нас, американцы, сначала остолбенев от удивления – все же не каждый день видишь в экваториальных лесах на чужой планете простой и привычный глазу бронетранспортер, но, придя в себя, радостно маша руками, бросились навстречу машине. Все они, кроме одного, одетого в авиационный комбинезон, были в форме военно-морского флота США. Я открыл боковой люк и впустил их внутрь. Ввосьмером мы еле уместились в броневике – столько народу в нем отродясь не было. Но это не помешало бурным излияниям американцев. Они едва не сломали мне пальцы восторженными рукопожатиями.
Самому старшему
Оставался человек в комбинезоне. Указывая на него, американец сказал:
– А это для вас сюрприз: Микола Онищенко, географ и ваш соотечественник!
– Ничего себе – соотечественник, – удивился я.
– Ну он же – украинец! – возразил американец.
– Не обращая внимания, – отмахнулся Онищенко. – Для них украинцы, белорусы, казахи, армяне и даже поляки – все русские. Я уже привык.
– С такой логикой мексиканцы – американцы, – покачал я головой.
Самого начальника экспедиции звали Артур Джейнс, целый полковник! Я в свою очередь познакомил всех с Павлом и матросом, оказавшимся моим тезкой. Изголодавшие летчики с жадностью набросились на наши сухпайки. Я обратил внимание, что американцы прекрасно знакомы с ними, составом консервов, и даже ловок орудуют пластиковым консервным ножом, на освоение которого мне в свое время понадобилось почти неделю. Только украинца смутил давно истекший срок годности, но после того, как я заверил, что они хранятся в глубокой заморозке, и он с аппетитом зачавкал.
– Знакомы с ИРП-1? – поинтересовался я у полковника.
– Только в качестве трофейных, – ответил он и набитым ртом.
Но, заметив, как я напрягся, он поспешно пояснил:
– Шутка. Я служил в Ираке, и туда их нам поставляли из Казахстана. Наши пайки, они… – Джейнс скорчил брезгливую мину. – А у вас и обмундирование, и питание, и особенно оружие – во! – американец показал большой палец. – Мы первым делом после десантирование собирали АК, и воевали исключительно с ними. Сперва командование пыталось бороться с этим, а потом отстали. Запретили только фотографироваться с Калашниковыми. А у наших винтовок… хм… проблемы из-за песка.
Накормив американцев, мы стали собираться в обратный путь. Я сказал, что возьму с собой только троих, а мой матрос и двое летчиков пусть останутся – демонтируют вооружение с самолета и все приборы, которые можно спасти. Особую ценность, конечно, представляли четыре авиационных мотора, но собирать их пришлось бы по всей поляне. Да и БТР был маловат для такого груза.
Полковник приказал ехать Онищенко, Смиту и Брюстеру, а сам с О'Харой и моим тезкой заперся в самолете. Пренебрегая безопасностью, я уселся рядом с украинцем. Мой английский был далек от совершенства, так что с хохлом мне было проще общаться, чем с американцем. Все же братья-славяне.
От него я узнал, что после падения Челябинского метеорита, который никто не ждал, второй метеорит, значительно больший,
Но американцам повезло значительно меньше. Новый Нью-Йорк угодил прямо в середину океана. Из семидесяти тысяч в живых осталось около десяти тысяч человек! На острове оказалось кладбище самолетов и несколько производственных объектов, наполовину разрушенных катастрофой. Естественно, как и в любом техасском городе, в Новом Нью-Йорке был большой запас оружия. С продовольствием было сложнее – пришлось питаться исключительно рыбой.
– На то, что плавает, я теперь даже смотреть не могу, – признался Микола.
Но самое странное – на острове оказалось достаточно много судов! Уже упомянутое британское научно-исследовательское судно, японский атомный подводный крейсер, французский легкий крейсер, американский эскадренный миноносец, канадский эсминец, норвежский сухогруз и аргентинский танкер. Все эти суда находились в море поблизости, и, потрепанные штормами и схватками с морскими чудовищами, чудом нашли кусок родной планеты в бескрайнем океане.
– Почему же вы только сейчас вылетели на разведку? – удивился я.
– Были дела поважнее, – уклончиво произнес украинец. – Ты же заешь этих американцев. Их хлебом не корми – дай демократию и посудиться. Почти половина населения города были безработными, жили на пособия, а тут такое… телевидения нет, интернета нет, сотовой связи нет. Социального обеспечения – и того нет. Вот и пошли по судам. Нет, вначале и правда пытались удовлетворять иски, а когда поняли, что помощи от дяди Сэма не дождешься – начались беспорядки. Целая война! Полгода на улицах стреляли. Потом японцы пригрозили, что если не наступит мир – они грохнут реактор со своей подлодки, и уже точно будет тишина и порядок.
– Жесть, – ужаснулся я.
– Америка, – вздохнул Онищенко. – Снова хоронили мертвых, восстанавливали дома. И вдруг оказалось, что остров тонет. Быстро тонет. По три дюйма в месяц. Собрали остатки топлива, восстановили один самолет… и вот мы здесь.
– И вы ни разу не слышали наши передачи?
– Нет, – развел руками Микола. – Хотя, может кто и принимал. Но нам про это ничего не известно. Ты-то откуда?
– Я ж уже говорил, – улыбнулся я. – Из Новой России.
– Да нет. я имею в виду там… дома… на Земле, где жил?
– Челябинск.
– Челябинск? – с благоговейным ужасом повторил Онищенко.
– Да, а что?
Я уже приготовился услышать про «суровых челябинских мужиков», слесарей и начальников труболитейного завода N69, сама технология которого – литье труб – вызывает большие сомнение. Но украинец меня сообщил совершенно кошмарную новость.
– Челябинска больше нет.
– То есть как – нет? – переспросил я.
– Так – нет. У нас в новостях передавали – ударом метеорита многомиллионный город стерт с лица Земли.