Скалолазка и мертвая вода
Шрифт:
Палец не мутировал. Насколько позволяла разглядеть темнота – оставался таким, каким был прежде.
Я сидела на крыше, ожидая старуху с косой, как вдруг на открытое плечо упала капля. Затем еще одна на коленку…
– Тьфу ты! – воскликнула я с досадой и задрала голову.
Ночное небо затянуто тучами! А я тут невесть чего навоображала!
От злости запустила фужер в речку. После короткой паузы снизу раздался негромкий всплеск. Я смахнула ладонью капли пота с висков, встала и крепко засадила пробку в горлышко графина.
Все. Жидкость доктора Энкеля снова у меня. Теперь наша с Верой главная задача – отыскать лимузин, забрать вещи и убраться восвояси. Подальше от крыш, темной реки, коридоров-лабиринтов, залов с чучелами галльских крестьян. Подальше от преступников, главарь которых разыгрывает из себя ученого.
По краю крыши вернулась назад и наткнулась на темную подозрительную фигуру впереди. Вот беда! Гости пожаловали. Не было печали.
Однако, подойдя ближе, узнала нескладные пропорции моей Веруни. К тому же матросские полоски на платье выделялись в темноте.
– Шаброва! Ты, что ли?
– Господи, Алена! – захныкала Верочка. – Я вся изнервничалась!
Кажется, алкоголь из нее выветрился. Период пьяного философского просветления сменился слезливым трезвлением.
– Ты зачем сюда спустилась? Я велела ждать наверху!
– Мне хотелось, как ты… Вот так, держась за веревку…
– За шланг, – автоматически поправила я.
– …спуститься вниз, презирая все опасности… Спуститься у меня получилось, а подняться обратно – нет, – виновато закончила она.
Я устало вздохнула. Дернул ее черт… Вера – самый настоящий книжный червь (или, если хотите, червиха). Она не любит спорт и боится его.
В школе, подозреваю, имела вечное освобождение от физкультуры. Какой леший понес ее на темную скользкую крышу? Хотя ясно – какой. Розовый, игристый, полусладкий.
– Значит, так, Вера, – произнесла я. Чтобы не терять времени, стала вытягивать свисающий с крыши конец шланга. – Я поднимусь на балкон первой. Потом…
Вот, кстати, и конец с металлическим соединителем. Я обернула талию Веры рукавом и завязала его на животе.
– Потом, – продолжила я, – буду забирать шланг на себя, подтягивая твою тушу наверх. Тебе нужно только перебирать ногами по крыше. Туфли лучше сними.
Вера послушно стащила туфли и держала их в руках, словно исполняя какой-то языческий ритуал. Заправив за уши непослушные волосы (надо бы постричься!), я ухватилась за шланг и стала подниматься. Квадратный графин снова стучал по бедру, темная вода плескалась на самом его дне. Из темноты послышался жалобный голос Веры:
– Только не забудь меня здесь!
– Не волнуйся! Не брошу россиянку на поганой французской крыше! Тем более – лучшую подругу. Как я могу бросить ее! Чистого, светлого, беззаветного человека!
Года три назад мой бывший – Леха Овчинников – имел такие неприятности, что понадобилась куча денег, дабы сохранить
По морде первым делом я ему накостыляла. Но что с ним и с нашей квартирой могла сотворить бригада «одинцовских» бойцов – один ГУБОП знает. Короче, пришлось откупаться. Пять тысяч американских «гринов».
Я наскребла три, Леха – жалкие пять сотен. Немного дали мои бабушка с дедушкой. Оставалось около тысячи… И тогда Веруня, которая одна воспитывает сына и которая в течение восьми лет откладывала по десять долларов в месяц, без лишних слов сняла со счета единственную тысячу и отдала мне. Ну и как после этого я могу бросить ее!
На площадку балкона взобралась быстро. Осторожно выглянула через приоткрытую дверь на лестницу. Никого. Вот и чудненько!
Подергала за шланг. В ответ ощутила два таких же рывка. Веруня готова, very well.
Стала подтягивать. Тяжело. Может, потому что пользуюсь пожарным рукавом? Я таким способом еще никого не транспортировала – в альпинизме для подъема и спуска применяется статическая веревка.
Половина шланга уже лежала у моих ног, словно сброшенная кожа анаконды. На воображаемом плане я уже намечала путь к выходу из особняка, когда за спиной послышался какой-то звук.
Продолжая забирать на себя рукав, оглянулась на приоткрытую дверь. Всю лестницу не видно, но вроде она пуста. Да, пуста. Никого… Надо закругляться. А то ведь галлюцинации замучают.
Я повернулась к скату крыши и обомлела.
Вот это галлюцинация! Целая шизофрения!
На конце пожарного рукава вместо Веры оказался мой старый, но далеко не добрый знакомый.
Чиву!
Его лысая голова выплыла из темноты, лицо – красное от натуги. Рот мерзко улыбался, обнажая редкие зубы.
Да нет, все это мне лишь снится! В жизни не существует особняков посреди реки, неприлично богатых ученых, загадочных темных жидкостей… Не бывает превращений очкастой переводчицы в маньяка… И вообще, вся поездка во Францию – бредовое забытье! Я сплю у себя дома на двух подушках, древний будильник на тумбочке скорее лязгает, чем тикает. Я вижу сон… А руки продолжают работать, хватая и вытягивая шланг, хватая и вытягивая… Я продолжаю тащить Веру, но почему она похожа на маньяка-убийцу?!
Помотала головой. Чиву не исчез. Более того – сделался ближе. По его лицу градом катился пот, но он не переставал улыбаться. Тут я и очнулась.
Выпустила шланг, надеясь, что сила тяжести унесет румына вниз. Не тут-то было: оказалось, что я вытянула его полностью. Белыми мертвецкими руками маньяк ухватился за перила.
Пока я без успеха ждала, когда он улетит вниз по скользкой крыше, Чиву перепрыгнул через прутья ограды и оказался возле меня. Рывок руки – и в ладони убийцы появилось хорошо знакомое загнутое лезвие.