Скальп врага
Шрифт:
— Ну, раз уж мы на такую тему интересную вышли, давай о Крохе и поговорим, — усмехнулся Лемехов.
— Да я-то на нее не выходил, начальник, — в тон ему ответил Мелех. — Вы вытащили.
— Правда? — делано удивился Лемехов и усмехнулся. — Не заметил. Ну да ладно, вышел так вышел. Поболтаем за интерес.
— Поболтаем, — повторил Мелех, тоже усмехаясь, но по-прежнему невесело, настороженно. — Я бы поболтал, так вы же, начальник, болтаете между собой, а остальных либо допрашиваете, либо показания снимаете.
— Все, Мелех. Хорош
Мелех подумал, покачал головой.
— А чего вы меня об этом спрашиваете? Спросите того лося, который вас на эту туфту развел. Я-то ни о чем таком не слышал.
— Врешь, Мелех. По глазам вижу, что врешь, — Лемехов наклонился ближе, понизил голос. — Кроху боишься?
— Чего мне его бояться? — Мелех старался выдержать ровный тон, но в голосе его отчетливо звучало беспокойство. — Я с ним не ссорился. Но базар вы, начальник, беспонтовый ведете. Кроха сроду к таким делам никаким боком не прислонялся.
— Хочешь сказать, на Ляпу кто-то другой наехал?
— Говорите все больше вы, я слушаю, — привычно отозвался Мелех.
Лемехов поморщился. У Мелеха на любой случай жизни была заготовлена дежурная фраза, позволяющая уйти от прямого ответа, выиграть время, подумать. Эта манера — отвечать «пустышками» — раздражала Лемехова и раньше, а сейчас так особенно.
— Знаешь что, Мелех, если ты и дальше будешь мне тут клоуна играть, я очень разозлюсь. Очень, — предупредил оперативник, отворачиваясь к окну и наблюдая за «Паджеро». — А когда я злой — я очень неприятный мужчина. Веришь — нет, сам себе противен становлюсь. Могу, например, забыть о том, что мы уже пять лет знакомы, и сдать тебя, как наседку. Сколько ты после этого протянешь? День? Два? Так что пой давай, пока я не вышел из себя окончательно.
— Ничего не меняется, — покачал головой тот.
— А как ты хотел? — холодно поинтересовался Лемехов. — Соскочил и сразу отмылся добела? Забыл прежнюю жизнь, как страшный сон? Нет, родной, так не бывает.
— Уж с вами забудешь. Нет-нет да и напомните, — помрачнел Мелех. — А ведь я не при делах теперь.
— Ты овец на жалость разводить будешь, — поморщился оперативник. — А мне жалобы не нужны, мне информация нужна. Конкретная. Кто, когда, где и за сколько.
— Вам-то зачем? — взглянул на него из-под бровей собеседник. — Наркотой ОБНОН вроде занимается?
— Не твоя забота. Ты рассуждай поменьше, спокойнее спать будешь.
Мелех вздохнул, понизил голос до шепота.
— В общем, начальник, катался такой базар, что объявились в городе люди реальные, на мочилово серьезное настроенные. Кто они, откуда, под кем ходят — мне неизвестно. Да и не только мне. Слыхал я, братва пыталась на них выйти, только все без мазы. Они, чуть что, концы рубят.
— Что, совсем никаких наколок на них нет? — не поверил Лемехов. — Не бывает такого,
— Уж повнимательнее, чем вас, — вдруг окрысился тот. — У нас недослышь — враз без ушей останешься.
— Ладно, ладно, успокойся, — Лемехов откинулся на стуле, подумал. — Как думаешь, не могла всю эту кашу одна из крупных бригад организовать? С понтом, чужие работают, а на самом деле свои.
Мелех пожал плечами.
— Откуда мне знать? Если и так, об этом на каждом перекрестке звонить не будут.
— Я в том смысле, что не могли ли это Крохины парни затеять?
— А зачем? — озадачился Мелех. — Их бригада и так кого хочешь придавить может.
— Ну, эти… «чужаки», они ведь беспредел творят, с них спросится, а тут все шито-крыто. Кроха половину пап перемочит и на куски их насядет, а потом вчистую от всего отмажется, еще и героем себя выставит. Мол, воевал, победил, все законно, по понятиям.
— Ему и своих кусков с головой хватает, — задумчиво протянул Мелех.
— Деньги — не дерьмо, много не бывает.
— Это верно. Да только, если по уму говорить, Кроха не первый день землю топчет. Захотел бы он Ляпу подмять — нашел бы повод. Кроха — бобер хитрый, жизнью битый.
— Так ведь и на старуху проруха бывает, — возразил оперативник. Мелех только плечами пожал. — Ладно, может быть, ты и прав, — Лемехов откинулся на стуле, наклонил голову к плечу. — А может, я. Жизнь нас рассудит.
Он снова повернулся к окну. И внезапно почувствовал укол тревоги. Из главного вокзального выхода выкатились четверо. Трое бойцов — упругие, с мощными фигурами, накачанными шеями и могучими руками, а следом за ними поспешал… Манила собственной персоной. С такого расстояния Лемехов не мог разглядеть толком его лица, но двигался «папа» быстро, с той тщательно скрываемой и потому едва различимой суетливостью, которую можно угадать только в людях серьезных, авторитетных, когда они сильно взволнованны. Следом за Манилой по ступенькам сбежал Челнок. Лемехов насторожился еще больше, потянул шею, даже слегка привстал. Челнок был из самых приближенных к Крохе людей. Как говорят, «стоящим справа». Знать, случилось что-то по-настоящему серьезное.
— Чьи бойцы, Мелех? — спросил он, не отрывая взгляд от окна. — Вон те трое, у «Паджеро»?
Мелех подался к окну, близоруко прищурился.
— А я вижу, начальник? Совсем слепой стал, очки пора заказывать.
— Зато я зрячий, — пробормотал Лемехов, отодвигая стул и поднимаясь. — Значит так, молодой человек, на этом интересном месте мы с вами нашу профилактическую беседу прервем. Я заскочу еще раз, через пару дней, и мне очень хотелось бы, чтобы вы мне дали информацию. Информацию, а не ту баланду, которой сегодня потчевали. Покрутись, пошевелись, подумай, посмотри, послушай. А не то я сильно огорчусь, и возникнут у вас такие напряги, какие до сих пор и не снились. Понятно излагаю?