Скандал из-за Баси (журнальный вариант)
Шрифт:
— Но ведь вы читали письма Баси! — кричал Ольшовски.— Ее отец возвращается к жизни! Это умная девочка, чудесная девочка! Чего же вы от меня хотите? Бася заупрямилась...
— Басе надо было задрать юбку и обходным путем выбить упрямство из головы. Я бы так поступила! Я, слава Богу, не пишу книжек, а значит, у меня еще осталась крупица разума.
Она с мрачным видом слушала рассказы Ольшовского об удивительной и таинственной трагедии Бзовского. У пани Ольшовской глаза были полны слез. Он должен был повторить свой рассказ еще раз, когда их навестил профессор, беспокоясь о судьбе своего ученика. Пригласили
— Даже не собираюсь,— заявила она,— знакомиться с человеком, который делает вид, что может вычислить возраст Земли, и при этом болтает разные глупости. Земле столько лет, сколько их в еврейском календаре. Кто как, а евреи умеют считать! А этот что-то толкует о миллионах... Он готов сказать, что и мне тысяч сто лет... Сами с ним развлекайтесь! А я пообедаю с моим Шотом, который скоро и меня сожрет, потому что у него, наверное, семь желудков...
Пришедшая наконец от Баси телеграмма о скором приезде все перемешала в ее голове. Благородная женщина не могла найти себе места. Десять раз на дню она кружила между своим домом и квартирой Ольшовских, кудахча и всячески выражая нетерпение. Отдавала самые дикие приказания и влезала во все дела. Она возвращалась домой, где на нее находило какое-то огромное вдохновение, и во весь дух мчалась к Ольшовским, чтобы сообщить удивленным людям, что ей только что пришло в голову.
— Они должны поселиться у меня! — воскликнула она энергично, словно бы с порога хотела задушить все протесты.
— Кто должен поселиться у вас, бабушка?
— Персидский шах со своей теткой! Кто же, если не Бася со своим отцом? Есть у меня большая квартира или нет? Есть! Три комнаты я им уступлю, а сама забаррикадируюсь в четвер-
— А для чего баррикада?
— Как это для чего? А откуда я знаю, не захочет ли этот полуиндеец поджарить старую оабу на медленном огне? Это вспыльчивый человек?
— Послушный, как ребенок.
— Валицки тоже был послушный, как ребенок, а при виде меня скрежетал зубами. Впрочем, все равно! Они поселятся у меня, конечно, не задаром. Я не такая глупая! Семь шкур я с Баси не сдеру, но десять злотых в месяц она должна мне заплатить за три комнаты
— Это вполне приличная цена!
– смеялся Ольшовски.
Пани Таньска, эта страшная обдирала, нашла себе новое занятие и отдалась ему всей душой. Она устроила в своей квартире землетрясение, перевернув все вещи вверх ногами. Заодно нашелся портрет ее третьего мужа-покойника. Этот портрет много лет лежал за шкафом.
— Кто это может быть? — спрашивала бабушка.— Какая-то знакомая физиономия. Ага! Это третий... Он говорил, что языком я могла бы приводить в движение большую мельницу. Марцыся! На чердак этого пана! Лицом к стене!
– Спустя несколько дней квартира была готова.
Наконец Ольшовски взволнованно объявил:
— Сегодня они приезжают!
О, насколько иначе выглядел несчастный человек, который, как привидение, сходил с корабля в Гавре! Из вагона вышел изысканный джентльмен, отличающийся от других только тем, что взгляд его чуточку робок и боязлив. Он крепко держал Басю за руку, словно боялся расстаться с ней хотя бы на минуту.
Ольшовски пожал ему руку и сказал;
— Сердечно
Бзовски посмотрел на Басю, словно бы ждал от нее указаний, что он должен сделать.
— Папочка! — сказала Бася.— Этот пан — мой добрый дядюшка, он меня воспитал, а эта пани — его жена. Я их очень люблю. Поздоровайся с ними!
Девочка говорила медленно, выразительно и доходчиво, как учительница в школе, а он словно бы всматривался в каждое ее слово и слушал с напряженным вниманием.
— Понимаю... да,— сказал он, с некоторым трудом выговаривая слова.
Он подал руку Ольшовскому, потом, улыбнувшись, погладил опешившую пани Ольшовску по лицу.
— Тетя! — шепнула Бася.— Отец всегда так со мной здоровается...
Бзовски, неподвижно стоя, с любопытством наблюдал, как горячо все встречают Басю смотрел на объятия и поцелуи. Потом, по знаку дочери, спокойно пошел вместе со всеми! Быстрым взглядом он осматривал вокзал, дома и морщил лоб.
— Какой он красивый! — шепнула пани Олыыовска мужу.
— А Бася? — горячо спросил Ольшовски.— Но поторопимся, а то бабушка выпрыгнет в окно. *
Пани Таньска ждала их, вся пылая так, что вполне могла поджечь тонкие занавески. Раз двадцать она передвинула с места на место вазочку с цветами в комнате Баси и опытной рукой проверила мягкость матрацев.
Наконец они пришли.
Пани Таньска, ни на кого не глядя, даже на этого «дикаря», прижала Басю к своему поседевшему сердцу и громко разрыдалась.
— Ты здесь, ты здесь, деточка! — капали с ее уст слова, облитые слезами.— А я уж думала... О, нехорошая девочка! Я десять раз могла умереть... Ты выросла, только похудела. Я тебя откормлю, если Шот не съест у меня всего... Почему ты плачешь? Покажи мне своего отца! Бася с глазами, полными слез, взяла отца за руку и подвела его к пани Таньской.
— Это бабушка, папа... Бабушка. Самая лучшая на свете.
— Понимаю... Да...- сказал Бзовски и, улыбнувшись, погладил бабушку по лицу.
— Это очень симпатичный человек! — воскликнула бабушка, отирая слезы - Хорошо здоровается.
И, не задумываясь, погладила его по обеим щекам.
— Такой дочери, как у вас,- сказала она громко,- нет больше ни у кого на свете.
— Понимаю... Да...— ответил Бзовски.
— Но сейчас она отдохнет, а я вами займусь!
Бзовски внимательно глянул на нее, спустя секунду посмотрел на Басю, а та улыбнулась. Показывая одним пальцем на пани Таньску, а другим — на отца, она по слогам сказала:
— Бабушка - любит - папочку.
— Умная девочка!
– воскликнула пани Таньска, растрогавшись - Это у нее от меня! Почему вы смеетесь, пан Ольшовски?
— Потому что мне весело,— нахально ответил «пан».
Пани Таньска выполнила свое обещание. Бася наконец могла отдохнуть, потому что отец попал в хорошие руки. Старушка занялась им как собственным сыном. Бася объяснила ей до самых мелких подробностей примитивную жизнь Бзовского, и бабушка только улучшила терпеливые методы обогащения этой жизни. Замечательной мыслью был приказ, отданный Шоту. Каждый вечер актер брал книгу и выразительно, четко читал вслух. Бзовски вслушивался в это чтение с явным удовольствием. По едва заметному движению губ было видно, что он неслышным шепотом повторяет крылатые слова.