Скандал в Монреале
Шрифт:
— Север! Лови!
— Север? — спросил Холмс после того, как она поймала мяч и бросила его Джентри.
— Я с севера, так что, понятное дело, ребята прозвали меня Северной Звездой или просто Севером.
— Вам нравится в Макгилле?
— Конечно, почему нет? Именно там я познакомилась с Ральфом. Мы собираемся пожениться и скоро сообщим эту новость нашим родителям.
— Желаю вам счастья, — сказал Холмс.
Ликок, стоявший достаточно близко и слышавший наш разговор, заметил:
— Многие
— Вы не одобряете выбор Ральфа? — спросил я, обращаясь к профессору впервые с начала нашего путешествия.
— Не мне решать. Жизнь покажет. Хотя порой оказывается слишком поздно.
Близился вечер, и я понял, что от Ликока мне никуда не деться.
— Доктор Ватсон, у вас нашлось время прочитать мой рассказ про незадачливого сыщика?
— Да, сэр. Мне кажется, вам стоит расходовать свои таланты на более важные вещи.
— Вот только я скорее написал бы «Алису в Стране чудес», чем «Британскую энциклопедию».
Я не нашелся что ответить.
Ночью ничто не нарушало нашего с Холмсом спокойного сна. Вода в озере была неподвижна — в отличие от Атлантического океана, который мы недавно пересекли.
Утром, за завтраком, разговор перешел в серьезное русло, и начал его не кто иной, как Ликок.
— Ты должен поехать с нами, Ральф. Иначе мне придется сообщить в полицию о твоем местонахождении.
Моника встала на его защиту.
— Зачем сообщать? Он не сделал ничего плохого.
Ликок умоляюще посмотрел на Холмса, который тихо проговорил:
— Умирая, Франц Фабер назвал имя Ральфа. Он сказал полицейскому, что его ударил ножом Нортон.
— Но это невозможно! Я была с ним весь тот вечер.
— Нет, Моника, — сказал Ральф. — Это случилось в четверг, накануне нашего отъезда. Помнишь, мне надо было забрать кое-какие вещи из дома? Я отсутствовал больше часа.
— Ты никого не убивал, Ральф, — вздохнув, ответила она. — Франц мог не видеть своего убийцу. Вы с ним подрались, вот он и назвал твое имя.
— Его ударили в грудь, — сказал ей Холмс. — Вероятнее всего, убийцу он видел. — Затем мой друг снова повернулся к Ральфу. — Из-за чего вы с Фабером подрались?
— Из-за Моники, — фыркнул Ральф. — Ко мне отнеслись как к мальчишке-школьнику.
— Это правда? — спросил Холмс девушку.
— Думаю, да. Я какое-то время гуляла с Францем, и он не хотел меня отпускать.
Чтобы к вечеру вернуться в Монреаль, нам следовало укладывать вещи. Роб Джентри уже отобрал материалы, которые хотел взять с собой Ликок, но Ральф продолжал упорствовать:
— Я не собираюсь целый день ехать поездом ради того, чтобы сказать невеже-детективу о моей невиновности.
— Я могу подождать
— Или поехать с ним, — предложил профессор Ликок. — Так было бы лучше всего.
Она покачала головой:
— Нет. Я приехала сюда, чтобы быть подальше от людей…
— Доктор Ватсон может осмотреть вас, если что-то беспокоит, — мягко сказал Холмс.
— Не в этом дело. Я просто не хочу возвращаться.
— И я тоже, — заявил Ральф.
Ликок попытался их урезонить:
— Рано или поздно монреальская полиция узнает, где ты, Ральф. Тебя арестуют и доставят назад в наручниках. Вряд ли тебе хочется, чтобы это увидела твоя мать.
— Нет никаких доказательств, что я убил.
— Вы подрались, и он назвал убийцей тебя, — сказал Холмс.
— Наша драка произошла несколькими днями ранее, и не было причин драться снова, тем более пускать в ход нож. Моника собиралась ехать со мной. Я спросил профессора насчет коттеджа, и он дал мне ключ за день до того, как убили Фабера.
— Все это подтверждает вашу невиновность, — согласился Холмс. — Но полиции нужен убийца, а вы единственный подозреваемый.
И тут заговорила Моника Старр.
— Есть и другой, — тихо сказала она. — Франца Фабера убила я.
— Моника! — воскликнул Ральф. — Не говори так! Кто-нибудь может поверить.
Я смотрел в ошеломленные лица Ликока и Джентри. Но затем, бросив взгляд на Холмса, увидел на его лице совершенно иное выражение, которое вполне можно было назвать удовлетворенным.
— Конечно, девушка его убила. Я понял это еще вчера вечером, но хотел услышать признание из ее собственных уст.
— Как вы догадались? — спросил Ральф. — Что случилось вчера вечером?
— Вы назвали Монику Севером. Умирая, Франц Фабер перешел на родной язык. Офицер спросил, кто ударил его ножом, и тот ответил не «Нортон», а «Норден», что по-немецки значит «север». Парень имел в виду, что его ударили вы, Моника. Расскажете, из-за чего?
Девушка потупилась, не в силах взглянуть нам в глаза. Наконец она ответила:
— Я люблю Ральфа, очень люблю. Недолгое время, проведенное с Францем, было большой ошибкой с моей стороны. Когда я забеременела, он стал угрожать, что расскажет Ральфу — мол, ребенок не его. Я не могла этого допустить. Умоляла Франца не поступать так, но он меня не слушал. В паб я принесла с собой нож, чтобы пригрозить. Однако, увидев оружие, он рассмеялся, и тогда я ударила…
— Моника… — С губ Ральфа сорвался похожий на рыдание стон.
Все вместе, вшестером, мы вернулись поездом в Монреаль. Холмс позвонил с промежуточной станции детективу Леблону, и тот встретил нас на вокзале.