Скандал
Шрифт:
От той поры у меня осталось немало приятных воспоминаний, и среди них самые драгоценные – когда научная работа Нарусэ была одобрена ученым советом одного известного научного общества и получила премию Т. и когда мы вдвоем совершили путешествие на север, в Тохоку.
Премия Т. присуждается в двух номинациях – за достижения в области науки и в области литературы, церемония вручения и банкет проводились одновременно в токийском отеле. Нарусэ, с алым искусственным цветком на лацкане, из-за возбуждения и выпитого вина был заметно взволнован.
– Смотри, не поставь пятно
На этом банкете мне посчастливилось наткнуться в толпе на одного человека. Это были Вы. Скорее всего, Вы присутствовали как друг Кано, который в тот год удостоился премии в области литературы. Я видела Вас впервые и даже во сне не могла представить, что когда-нибудь буду писать Вам такое письмо…
В разгар банкета ко мне подошел человек из издательства, в обязанности которого входило встречать гостей.
– Вам известен некто Кавасаки? – спросил он. – Он требует пропустить его в зал. Но, простите, мне кажется, он не вполне подходит для этого мероприятия.
Я ни разу не слышала от мужа имени Кавасаки, но на всякий случай прошла к входу. Там действительно стоял с обиженным видом человек средних лет сомнительного вида, в потрепанной одежде.
– Ты его жена? – обратился он ко мне с фамильярностью, которая, возможно, объяснялась тем, что он был явно навеселе. – Передай своему мужу, что здесь Кавасаки, которого он знает по службе в армии, скажи, что я прочитал в газете о премии и примчался его поздравить.
– Вы его фронтовой друг?
– Не столько друг, сколько соучастник.
Сказав это, незнакомец как-то двусмысленно захохотал.
Вернувшись в зал, я отыскала мужа, пробилась к нему сквозь толпу окруживших его корреспондентов и незаметно взяла за локоть.
Когда он услышал имя Кавасаки, его радостно-возбужденное лицо в один миг побледнело. Возможно, другие ничего не заметили, но я, как жена, сразу это увидела. Стараясь казаться непринужденным, он прервал разговор и, шепнув мне:
– Займи моих коллег, – выскользнул из зала.
Почувствовав неладное, я, раскланиваясь и произнося благодарности, время от времени оборачивалась и смотрела в сторону выхода. Однако вскоре муж появился как ни в чем не бывало. Все подумали, что он просто отлучился в туалет.
– Кто этот Кавасаки? – спросила я.
В тот вечер мы поздно вернулись домой, и я чистила щеткой его единственный пиджак. Он вновь побледнел, и у меня зародилось подозрение, что с этим человеком его связывает какая-то тайна. Тогда я впервые его приревновала.
Я любила Нарусэ и, разумеется, после того случая стала пристально следить за его поведением, а когда звонил Кавасаки, передав мужу трубку, незаметно подслушивала и наблюдала за выражением его лица.
Как-то раз, убираясь в квартире, я сделала удивившее меня открытие. От стоявшего на полке многотомного французского словаря «Лярус» остались одни картонные футляры, а сами книги исчезли. Когда только муж успел унести их? К тому же он прибег к хитрости, чтобы я не узнала… И тут я припомнила, что полмесяца назад он каждый день уходил
– А, ты об этом… – На мой вопрос муж непринужденно улыбнулся. – Отнес к себе на кафедру.
Как правило, на университетских кафедрах всегда имеются комплекты словарей «Вебстер» и «Лярус». А если даже их нет, то всегда можно при необходимости взять в университетской библиотеке. Впервые после замужества я поняла, что муж мне солгал. Я была уязвлена, опечалена.
Похоже, он продал словарь, а полученные деньги передал Кавасаки. На ум сразу же пришло то, о чем так часто пишут в разделе происшествий: Кавасаки шантажирует мужа и вытягивает из него деньги. Мне представилось, что мой муж-ребенок, любящий науку, но во всем остальном сущий невежда, попался в сети этого Кавасаки, и я почувствовала, что должна его защитить. Но чем он шантажирует мужа? Какая с армейских времен осталась за ним вина?
Это случилось в субботу, во второй половине дня. Я была в квартире одна, когда позвонил Кавасаки.
– К сожалению, мужа сейчас нет, – сказала я и быстро добавила: – Он передал вам деньги?
Я решила действовать напролом. В тот момент перед глазами у меня стояла пьяная физиономия Кавасаки. После продолжительной паузы он сказал:
– Деньги? Ты о чем это?
Он явно притворялся, будто не знает, о чем речь. Собравшись с духом, я постаралась сказать как можно более уверенным тоном:
– Ведь муж передал вам деньги?
У меня уже были наготове слова, как выкрутиться, если он скажет, что ничего не знает. Мол, слышала, что муж взял у вас в долг. Однако уверенность моего тона его сломила, и он признался:
– Да, я получил, – после чего, помолчав, спросил: – Так тебе все известно?
– Да.
– Вот уж не думал, что он расскажет жене – как бы ни были вы близки. Но так даже проще. Когда муж вернется, скажи ему, что понадобится еще немного денег на поминовение.
– Разумеется, на поминовение…
Нарусэ никогда не говорил мне ни о чем подобном. Кроме того, меня задели слова Кавасаки: «Вот уж не думал, что он расскажет жене…»
– Так сколько еще потребуется денег?
– Передай ему, что я сообщу, когда произведу расчеты. Но я рад, что ты знаешь об этой истории. На войне как на войне, ничего не поделаешь! Но после возвращения в Японию годы проходят, и на совести становится тяжело. Ведь погибло несколько десятков детей, женщин. По-настоящему надо было бы поставить в той деревне памятник погибшим, но нас, японцев, в Китай все еще не пускают…
На этом наш телефонный разговор закончился. Я пыталась продолжать начатый перевод, но безуспешно – в голове одно за другим всплывали услышанные слова, точно разрозненные кусочки головоломки.
Муж вернулся, но я молчала. Глядя на него, я почему-то вспомнила, как давным-давно мы с мамой пришли к нему в общежитие: он был в синем дешевом кимоно и смеялся, показывая ослепительно белые зубы…
В ту ночь мы занимались любовью. Зарывшись лицом в его руки, я вдруг спросила:
– Дорого же тебе обходится поминовение!