Скандал
Шрифт:
– Да, ничего, – сказал Кристер. – Чтобы Бакман горевал о дочери? Об этом не может быть и речи! Магдалена говорила, что он никогда не смотрел в ее сторону. Злился на нее, что она не родилась мальчиком. И что когда родился ее брат, отец стал замечать только его. Магдалена вовсе не существовала для коммерции советника! Уверен, что именно он послал сюда свою жену!
– Цель этого визита очевидна: заткнуть рот Кристеру, – заявила Тула. – Думаю, разумнее всего прикинуться, что мы проглотили эту грубую наживку.
Кристер содрогнулся. Ледяные глаза четы Бакманов могли предвещать все, что угодно.
– Отец, помнишь, я рассказывал тебе про Сашу? Про то, что вчера вечером, когда Бакманы прошли мимо меня, они сказали, что должны расквитаться с собакой. Что от нее теперь больше вреда, чем пользы. Это очень таинственно, правда?
– Да. Кажется, у нее не возникло подозрений, что Саша здесь.
– Нет, слава и хвала Господу, он сидел тихо!
– Я слышала, как он тявкнул один раз, – сказала Тула. – Но так тихо, что она вряд ли услышала. По крайней мере, она никак не отреагировала, а я, на всякий случай, стала говорить громче.
– Сейчас поднимусь и приведу его сюда, – сказал Кристер. – Итак, мы едем?
– Да, – медленно произнес Томас. – Да, теперь более чем когда-либо.
– Да, – согласилась Тула. – Ибо если твоя Магдалена умерла, мы должны выяснить, как это случилось.
Кристер пошел наверх. Ноги заплетались. Он никогда не сможет примириться с мыслью, что его несчастная маленькая подруга мертва.
Однако нужно смотреть правде в глаза.
5
ПОЧЕМУ? Почему я здесь?
Чем я заслужила такие муки?
Неужели никому нет до меня дела? Где же все?
Они не знают, где я?
Впрочем, я и сама этого не знаю.
Эти ужасные, жуткие стены! Такие тесные, такие высокие. Как шахта.
Крохотное окошко для света высоко-высоко вверху. Оно так мало, что едва справляется со своим предназначением. Тяжелая дверь, такая громоздкая и кошмарная. Она почти никогда не бывает открыта. Отверстие, в которое просовывают отвратительную еду.
Здесь невозможно привести себя в порядок. Спертый зловонный воздух. О, где моя прекрасная одежда, что они сделали с ней? Почему на мне это гадкое дерюжное рубище, от него все тело зудит и язвы на шее.
Почему? Что я сделала?
Сварливая женщина, что приносит мне еду и время от времени опорожняет ведро. Она, похоже, ненавидит меня. Во всяком случае, она никогда не отвечает на мои вопросы.
Где я?
Несколько раз я слышала странные крики. Плач по ночам. И жуткий смех, который, казалось, никогда не прекратится.
Как долго я здесь! Долго-долго.
Надежды
Я начинаю смиряться с тем, что так пройдет моя жизнь. Сначала я плакала.
Тогда они открывали окошко и орали «Заткнись!»
Иногда я кричала и колотила в дверь. Тогда они наказывали меня, моря голодом по нескольку дней.
Их отвратительная еда – тоже наказание!
Потом я научилась молчать. Я вычеркнула себя из жизни, чтобы они забыли обо мне. Забыли, что я живое существо, умеющее говорить. Теперь они только кормят меня, а на остальное им наплевать.
Так лучше всего.
Иногда я думаю, что сойду с ума от этого. От монотонного прозябания, когда ничего не происходит. Ни единого луча света в духовном мраке вокруг меня.
Ноги мои исхудали и ослабли. Я начала ходить взад-вперед по своей темнице, чтобы они совсем не отказали.
Руки мои тощие, как щепки. Но я не в силах больше есть это тошнотворное пойло, замешанное на серой вязкой жидкости. Я никогда не спрашивала, что это. Иногда мне дают хлеб. Я ем его, хотя он черствый, как камень, и абсолютно безвкусный.
Волосы… Боже мой, если бы у меня был гребень. Пальцы не справляются.
Когда меня привезли, они обрезали мне волосы. Тогда я плакала. Но теперь я желала бы этого вновь. На голове у меня колтун. Так мерзко.
Волосы сильно отросли. Они длиннее, чем когда-либо прежде.
О Боже, сколько я уже здесь?
Сколько мне еще здесь быть?
К горлу подступает тяжелый ком. Но я не могу плакать. Я все выплакала.
Почему никому нет до меня дела? Отец и мать – что случилось с ними?
А остальные, те, кто кричат и плачут здесь? Те, кто вопят, и бормочут, и смеются… Кто заботится о них? Кто присматривает за ними? Их так же гнетут раздумья, как и меня… Нет, вряд ли.
Долго, очень долго я живу бок о бок с незнакомыми людьми. В полуметре друг от друга. И ничего о них не знаю. Как они выглядят. Кто они.
Знаю лишь, что они страдают. Я слышу это в ночной тиши.
Что это за ужасное место! Когда меня выпустят отсюда? Как сохранить надежду?
Сон…
Я живу одним коротким сном. Крохотным воспоминанием. Встреча.
Она была так коротка! Но так прекрасна! Главное мгновение в моей жизни.
«Ах, отец! Погляди, отец! Видел ли ты в жизни что-нибудь прекраснее? Мне кажется, я люблю ее».
Я помню каждое слово.
«Не горюй! Я помогу тебе, я умею колдовать!»
Помню, как вылезала из окна… «Легкая, как пушинка! Чем же ты питаешься? Цветочной пыльцой?»
У меня есть двое друзей.
Я все думаю, как там дома мой маленький верный дружок. Жив ли еще? Хорошо ли с ним обращаются?
Нет-нет, опять потекли слезы! Я не должна о нем думать, со слезами покончено, я теперь холодна, как лед!