Скандальная репутация
Шрифт:
Люк прикрыл ладонью глаза, защищая их от солнца, и взглянул на Розамунду, застывшую у палубного ограждения. Ее взор был устремлен на запад. Что, черт возьми, ему с ней делать? Она совершенно не похожа на других вдов, которых Ата собирала под свое крыло. Те легко начинали новую жизнь, снова выйдя замуж или подыскав занятие по душе, воссоединившись с семьей или поселившись в уединенных домиках, которые умел находить Брауни. Но все это было не для Розамунды. Он не видел для нее счастливого будущего. Она никогда не выйдет замуж – это миссис Берд повторила уже не один десяток раз – и поэтому будет лакомым кусочком для мужчин вроде барона. И скорее всего останется несчастной,
Да, этот случай безнадежен. Первый в его практике. Люк покачал головой и направился к Розамунде, совершенно не представляя, что сказать.
– Вы обнаружили мою слабость, – тихо проговорил он, остановившись за ее спиной. – Это женщины, которые не плачут, когда для этого есть все основания, и молодые юнги, которые плачут, если их ранило.
Розамунда не ответила, и герцог продолжил:
– Ну и не следует забывать о моем темпераменте. – Он не отрываясь смотрел на изящный изгиб ее шеи, гордо расправленные плечи. – Не зря же говорят, что яблоко от яблони недалеко падает. Я, вероятно, похож на отца. И кстати, не зря же он назвал меня Люцифером, в честь самого дьявола, надо полагать.
– Вы лучший человек, какого я знаю, – сказала Розамунда.
Люк отрывисто рассмеялся.
– Это говорит лишь о том, что у вас ограниченный круг знакомств.
Розамунда продолжала смотреть прямо перед собой. Герцог обратил внимание на то, что она так сильно сжала перила палубного ограждения, что у нее побелели костяшки пальцев.
– Рассказать вам, какая разница между вашим темпераментом и невозмутимым спокойствием моего мужа?
Герцог замер, вовсе не уверенный, что хочет услышать это.
– Я видела проявление вашего необузданного темперамента лишь сегодня, когда с трудом заставила вас прекратить избиение человека, которого мне самой хотелось уничтожить.
Герцог молчал.
– А невозмутимое спокойствие – это когда человек контролирует каждое твое движение в течение дня, а потом с удовольствием пользуется правом войти ночью в твою спальню, глазеть на твое тело, трогать… – Она прикусила нижнюю губу и закрыла глаза. – Он трогает тебя своими потными руками. И при этом знает, даже если ты не произносишь ни слова, что его действия тебе отвратительны. Но он имеет право приказывать… настаивать. А ты должна лежать смирно, оскверненная его словами и жестами, и, конечно, не испытывая от такого союза ничего, кроме боли. И вместе с тем он никогда не повышает голос, никогда не бьет тебя. Он только подавляет твою волю каждую ночь заново. А после того как он уходит, ты понимаешь, что каждую ночь всю оставшуюся жизнь будешь прислушиваться к его шагам, которые приближаются к твоей комнате. Он подходит к двери, а значит, сейчас войдет и воспользуется тем, на что ему дает «добро» закон. – Она запнулась и после паузы добавила: – Нет, я все же предпочитаю людей, утверждающих, что они являются воплощением зла, но действующих как архангелы. Они куда лучше тех, которые выглядят святошами, а на деле наслаждаются унижением близких.
Больше всего на свете герцогу хотелось кулаком разнести в щепки бортовое ограждение, да и вообще все, что попадется под руку. В ушах гремело так сильно, что он едва расслышал последние слова Розамунды. Он должен выкопать из могилы тело проклятого Алфреда Берда, выпотрошить и четвертовать.
Розамунда повернулась к Люку. Ее глаза были сухими, волосы в беспорядке упали на лоб и щеки. Черные
Люку потребовалась вся сила воли, чтобы не обнять ее. Что же ему делать, если эта женщина ненавидит прикосновение мужских рук?
А потом ее узкая ладонь неуверенно погладила его по груди. Фарфорово-белая тонкая кисть на черной как ночь ткани. Она водила пальцами вверх-вниз, легонько касаясь сорочки, словно стряхивала несуществующие пылинки. И внезапно ее рука замерла там, где часто и сильно билось его сердце.
– Могу я вас попросить о любезности? – прошептала Розамунда, не поднимая глаз.
– Да?
Она посмотрела куда-то в сторону. В этот момент яхта изменила курс, тень от парусов исчезла, и место на палубе, где они стояли, оказалось залитым теплым солнцем.
– Я хотела бы лечь в постель.
В постель? Боже правый, о чем она говорит? Что это должно…
– С вами.
Сент-Обин подался вперед, чтобы услышать слова, сразу заглушённые ветром. Она не может иметь в виду…
– Я знаю, это не сотрет ужасные воспоминания, но…
Люк пальцем приподнял подбородок Розамунды, чтобы видеть выражение ее лица. Она закрыла глаза и замолчала.
– Как же так, Розамунда? Почему сейчас вы хотите того, что всегда казалось вам отвратительным?
– Потому что это будет мой выбор. Мой выбор! Хотя бы раз я стану… – Она снова замолчала.
– Тем, кто требует, а не подчиняется? – закончил за нее Люк.
– Да.
Это была катастрофа. Вселенских масштабов. Более добродетельный человек непременно отказался бы.
«Более добродетельный человек был бы идиотом».
Но, вполне возможно, ничего не произойдет. Скорее всего она в последний момент изменит свое намерение. Тысяча чертей, да он первым пойдет на попятный, если увидит, что ей страшно или больно. Неплохое начало! Люк вздохнул. У него было множество причин отказаться. Но заглянув в глаза Розамунды, он увидел в них глубокую горечь. У этой женщины был затравленный взгляд человека, который всегда и во всем сталкивается только с отторжением и неодобрением. И у его светлости язык не повернулся отвергнуть ее предложение.
Люк нерешительно предложил миссис Берд руку.
Она доверчиво обхватила его локоть и позволила повести себя вниз, под палубу. Последним, кого увидел Люк, прежде чем ступить на трап, был Брауни, стоящий у штурвала. Он озадаченно смотрел на своего капитана. Дьявол разбери этого проницательного старика!
В каюте было темно словно в преисподней. Герцог видел, как гостья осмотрела скромную обстановку – прибитый к полу стол, скамью и койку.
– Передумали? – полюбопытствовал Люк, стоя за спиной Розамунды. Воздух в помещении сгустился от напряжения.
– Нет, – не оборачиваясь, прошептала она.
– Я уже давно заметил, что женщины часто не правы, но никогда не сомневаются.
– А вот тут вы не правы. Я отлично понимаю: то, что я хочу сделать, безумие. И я полна сомнений. Но одновременно я устала быть несчастной, постоянно испытывать чувство вины. Даже если я сейчас совершаю чудовищную ошибку, лучше уж держать в памяти это место и этот момент моей жизни, чем все, что было раньше. – Розамунду била дрожь, но ее голос был тверд. – Кстати, могу вас заверить, что впоследствии ничего не буду от вас ожидать. Я уеду вместе с вашей бабушкой в Лондон, и она поможет мне найти место компаньонки где-нибудь на севере страны. – Она повернулась к герцогу и впервые подняла взгляд. – Пожалуйста.