Скандальное красное платье
Шрифт:
– Это невозможно, это просто смешно!
– сказал Джон.
– Моя мать никогда не была его… его…
– Любовницей, - услужливо подсказала леди Ларкен, скромно сложив руки на коленях, но ее глаза озорно поблескивали.
Не хватало только ее радости вдобавок ко всем бедам.
– Джон, в этом нет ничего смешного, - начала герцогиня.
– Они очень любили друг друга. Конечно, если бы об этом узнали, это была бы скандальная ситуация, это стало бы крушением для всех нас, но, к счастью… ладно, это было
– Отец знал?
– спросила Джинджер так мягко и тихо, что ее слова не сразу восприняли.
Их отец? Джон ужаснулся еще сильнее.
– Не может быть, он бы никогда не…
– Конечно, знал.
– Леди Ларкен снова улыбнулась ему, отбив охоту возражать ей.
– И все-таки он женился на ней, - громко восхитилась Джинджер.
Джон не разделял радостного изумления сестры. Он не верил своим ушам. Расхаживая перед кузинами матери, ее наперсницами, которые, вероятно, знали ее лучше других, он пробормотал:
– Я нахожу этот разговор невозможным…
И умолк, когда герцогиня Холлиндрейк встала у него на пути и ткнула ему в грудь пальцем, словно он малыш в коротких штанишках.
– Джон, ты унаследовал отцовский титул и место в палате лордов, командуешь собственным судном, но ты напыщенный болван, ни черта не смыслящий в том, что значит любовь.
– Окинув его взглядом с головы до ног, герцогиня фыркнула.
– Оставь свой близорукий педантизм, - продолжала она, явно потеряв терпение.
– Сейчас не время для ханжеских рассуждений о прошлом твоей матери. Оно такое, какое есть, и нечего об этом говорить.
– Напоминаю вам… - не сдержал норова Джон.
– Помолчи, Джон.
– Джинджер подошла к герцогине.
– Ты знаешь, что папа любил маму, боготворил ее. И если он не делал проблемы из ее… неблагоразумности, то и нам не следует.
– Она сделала паузу.
– Кроме того, этот спор не приближает ее поиски.
Джон шагал перед пустым камином, дергая вдруг ставший слишком тугим галстук.
– Джинджер, ты не так охотно закрыла бы на это глаза, если бы знала, кто этот человек.
– Джон быстро взглянул на герцогиню, которая снова уселась.
– Он пират, пройдоха и… преступник в придачу. Да от него сейчас только пыль осталась бы, если бы ему не помогли сбежать из тюрьмы Маршалси…
Джон замолк, краем глаза заметив, как леди Ларкен виновато посмотрела на сестру.
Тюрьма Маршалси. Много лет назад кто-то помог Дэшуэллу выбраться из нее.
– Нет, - сказал Джон, теперь воротник грозил задушить его, в комнате вдруг стало нечем дышать.
О, это не может быть…
– Это была она, - подтвердила леди Ларкен. Снова Джон покачал головой:
– Моя мать? Думаете, я поверю, что моя мать организовала самый невероятный побег в военно-морской истории?
– У
– Герцогиня сурово глянула на сестру.
– Это невероятно! Но это же государственная измена. Моя мать совершила предательство ради этого человека?
Леди Ларкен кивнула:
– Она была не единственной, если тебе от этого легче.
Фыркнув, он зашагал перед камином.
– Как мы ее вернем?
– вернула разговор к проблеме Джинджер.
– Деньги не проблема, - сказала герцогиня.
– Холлиндрейк написал банкиру и поверенному, чтобы сумму немедленно обратили в золото.
– Она вздохнула.
– Дэшуэлл всегда питал симпатию к золоту.
– Мадам, деньги - это не забота вашего мужа. Кроме того, никакого выкупа.
Джинджер задохнулась:
– Но, Джон, как ты предполагаешь вернуть ее?
Он шагнул к двери и остановился, взявшись за ручку. Потом повернулся и в последний раз посмотрел на них:
– Я выйду в море, догоню их, доставлю мать на борт «Регины», а потом сожгу судно этого ублюдка.
На борту «Эллис Энн», 1837год
Даже вылитое на голову ведро холодной воды не отрезвило бы Дэша быстрее.
Выкуп? Он вздрогнул при мысли, какой скандал разразился в Лондоне. Учинив их немало за свою печально знаменитую карьеру, он знал, что сейчас происходит. И что случится с ними всеми, если их поймают с леди Госсетт на борту.
– Вы написали, что похитили меня?
– Леди Госсетт покачала головой.
– Это не сработает. Они знают, что требование фальшивое, поскольку я послала письмо…
Нейт вытащил из кармана послание, адресованное графине Клермонт.
– Ваше письмо не отправлено.
Она выхватила письмо у него из рук:
– Как вы посмели!
Дэш окинул ее взглядом. Одна рука сжата в кулак, зубы стиснуты… о, он помнил этот взгляд, слишком хорошо помнил.
Он едва не улыбнулся. Значит, за все эти годы она так и не обуздала свой нрав. Ему всегда в ней это нравилось: внезапные вспышки темперамента, так противоречившие ее нежной улыбке и грустным глазам.
Но с другой стороны, если в ней еще сохранилась хоть частица прежнего духа, нужно поскорее вмешаться, иначе Нейт за бортом окажется.
– О чем ты думал, черт побери?
– потребовал он ответа, подходя вплотную к сыну.
Они были друг другу под стать, но Нейт не осушил бутылку бренди, и на его стороне преимущество молодости. Дэш это хорошо понимал. И его сын тоже.
– Я пытался спасти тебя, - сказал Нейт. Намек на муку в его словах должен бы ранить, заставить увидеть реальность, но Дэш слишком далеко зашел, чтобы его это волновало.
– Чтобы ты вернулся на свое законное место.
Законное место? Вот еще! Они могут засунуть его когда-то героическую репутацию себе в…