Скандальный роман с бывшим мужем
Шрифт:
Стою на подъездной дорожке, наблюдаю за тем как Серебрянский сдает назад и уезжает.
Войти в дом долго не решаюсь. Сижу на скамейке, с силой сжимаю рюкзак. До тех пор, пока к дому не подъезжает старенькая машина Дениса и Марины.
— Агата? Почему здесь сидишь? — спрашивает Денис. — Маринка в доме.
— Я только приехала, — всхлипываю.
— Пойдем, — кивает на калитку и я следую за ним.
Глава 28
Смерть —
Даже сегодня, когда завозил Агату, по коже бежал морозец. В висках пульсировало осознание абсолютной невозвратности человеческой жизни.
Все что-угодно можно исправить, а это — уже никак.
Когда я сидел в тюрьме, пережил покушение, которое могло закончиться так же плачевно. Но мне повезло. Со мной остались последствия — плохо работающая почка, но жизнь я сохранил.
И теперь хочу жить ее на максимум, пока могу.
Я был бы не против провести с Агатой весь день. Поддержать. Стать плечом, на котором можно и поплакать, и опереться, но она стала слишком самостоятельной за эти пять лет.
Я уверен, справится сама, а мне доверяет самое ценное — нашего сына.
Когда я заезжаю за ним — Тимур уже собран. В руках — жираф. За спиной рюкзак. На голове — кепка. Идеальная экипировка для прощальной вечеринки с окапи.
На ней кроме нас должна была присутствовать еще и Агата, но не сложилось.
Элеонора, его няня, совсем не против присоединиться, плетет там что-то про «Агата просила проконтролировать, чтобы она не волновалась», но я не верю. И отмахиваюсь.
Забираю сына, сложенную в контейнеры позволенную ему еду, мы заезжаем в супермаркет, где набиваем корзину под завязку мясом, овощами, всякими туристическими штуками и выдвигаемся в сторону ангаров.
Насколько я понял, о смерти бабушки Агата сыну не сказала, но он все равно выглядит подавленным, затаившимся. Я пытаюсь его разговорить, но и самого чутка пришибло. Поэтому атмосфера скорее молчаливая, чем полная предвкушения.
— А что у мамы случилось? — Тим спрашивает сам, когда мы уже подъезжаем к высоким воротам.
Бросаю на сына быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Он хмурится. Смотрит сначала в окно, потом на меня.
Я улыбаюсь, он в ответ тоже, правда немного вяло.
— Она не заболела? — смело выдает свой главный, скорее всего, страх. А я чувствую облегчение. В этом могу его успокоить.
— Нет, не заболела. Срочные дела возникли. Она тебе сама потом расскажет. Но с мамой все хорошо.
Тимур принимает мой ответ. Кивает и улыбается.
Мне кажется, после этого
— А мы будем ночевать тут? — он недоверчиво оглядывает довольно дикий участок огромных размеров.
— Да. Палатку поставим, — молчу о том, что в последний раз делал это еще до нашей с его матерью свадьбы. Когда денег было мало, а романтики хотелось. Мы не одну ночь провели в одном на двоих спальнике. Это потом были пятизвездочные отели и личные джеты.
— Я никогда в палатке не спал, — Тимур смотрит на брезентовый чехол округлившимися глазами, а я улыбаюсь. Захлопываю багажник, оставив там половину покупок. Подхожу к малому и забрасываю его себе на плечи.
Вдвоем по росту мы вполне можем сойти за жирафа, кстати.
— А еще мы будем делать барбекю, запечем в фольге на костре картошку (я уточнил у твоей мамы можно ли такое) и завтра может даже на рыбалку сходим… — Обещаю вроде как ему, а у самого внутри все покалывает от предвкушения. А может это от осознания, что держу на плечах весь мир. Сына своего. Наследника.
— Рыбалка… Вот это да-а-а-а…
Я уверен, рыбалки в жизни Тимура еще не было. И я очень рад, что первое воспоминание о таком важном для мужчины занятии он разделит со мной.
Но первым делом мы, конечно же, идем здороваться с окапи.
Окапи — это святое.
Наверное, запомнил, что в маленькой ручке лежит вкусное лакомство.
Мы кормим зеброжирафа. За эмоции, которые отражаются на лице сына, я готов еще раз отсидеть, честно, но верю, что Вадим все организует и парень вернется в среду обитания.
— Ты ему имя не дал, кстати, — обращаюсь к Тиму, когда сын гладит животное по носу, а окапи в это время пылесосит с моей ладони морковные крошки.
Тимур выглядит таким завороженным, что я даже не уверен, слышит ли меня. Но, оказывается, слышит.
Не отрывает от животного глаз, несколько секунд беззвучно шевелит губами, а потом отвечает уже мне. Довольно громко.
— Это не я его должен назвать, Игорь. У него же есть папа и мама. Детей называют папы с мамами. Если папы есть, конечно…
Возникшая пауза заполняется новым детским шепотом — это Тим разговаривает с окапи. А у меня в груди ворочается ревность.
Знаю, что лучше бы сдержаться от развития темы, но не могу.
— А у вас с твоей мамой папы нет, я правильно понимаю?
Кивает.
— У нас с мамой был Артур. В Италии…
Помню этого перца. Всегда к нему относился плохо. Он подбивал клинья к Агате и до нашего брака, и во время брака. После тоже, получается.
И вроде я злой до белых пятен перед глазами, а права злиться не имею.