Скарабей
Шрифт:
– Нет, я Ольга Первая, и я же последняя!
– спокойно ответила женщина не поддаваясь на подначивания Сенсея.
– Теперь вы удовлетворены, надеюсь?
– Вполне!
– гордо ответил Сенсей.
– Но если вы королева этого бардака, то я китайский император!
– Нет родной, ты не китайский император, ты просто тупой бычок, которого всего через несколько минут зарежут, освежуют и съедят мои возлюбленные и очень прожорливые чада!
– ласково сказала Ольга.
– Потом твои тупые кости послужат нам в качестве исходного строительного материала. Здесь такой дефицит древесины, что нам приходится мастерить все предметы быта из человеческих
– Да, безусловно!
– скупо проронил Иннокентий Павлович, стараясь не смотреть в сторону своих товарищей.
– Что касается, вас молодые люди, вы для меня не представляете никакого интереса, ни как для царицы, ни уж тем более как для женщины! Любопытство свое я уже потешила, так что отправляйтесь, не мешкая на кухню, на фарш!
Сенсей нервно задергался при последних словах, столь легко и непринужденно сорвавшихся с прелестных женских уст. Он уже готов был горько пожалеть о своих необдуманных и легкомысленных заявлениях, которые грозили повлечь за собой весьма прискорбные для него последствия .
Это не прошло незамеченным для Ольги и она, изогнув вычерненную бровь дугой презрительно скривилась и надула губы.
– Что герой, страшно, поди, умирать-то?
– просто и как-то даже буднично спросила она его.
Возможно, Сенсею это всего лишь только показалось, но ему вдруг почудилась в ее голосе нотка не столько сочувствия, сколько сожаления по поводу предстоящей процедуры на некоей ужасной кухне. С одной стороны Ольга вроде как отправляла его туда, а с другой стороны вроде как уже горько сожалела об этом и даже загодя скорбела. Он мог бы поклясться, что уже сегодня, немного позднее, вонзая зубки в вырезку, приготовленную из его филея, она будет украдкой смахивать слезу и скорбеть по его загубленному мощному телу.
Поэтому набравшись наглости, он заговорил:
– Что касается того страшно или не страшно мне будет умирать я отвечу вам честно - я воин! Воину пристало умирать во время битвы, а не на скотобойне! Поэтому мне страшно! Но если бы у меня были развязаны руки, то страшно стало бы вам! Я готов поспорить, что ваши белобрысые ребята, несмотря на свои огромные острые когти полные ничтожества!
– Ловлю тебя на слове наглый и самоуверенный Сенсей!
– ухватилась за возможность, оттянуть гибель явно понравившегося ей мужчины Ольга.
– Против скольких моих сыновей ты готов сразиться?
Сенсей соображал некоторое время, потом, сделав видимое усилие над своей гордостью, хмуро произнес:
– Решай сама, королева!
– Да не королева, а царица, балбес!
– неожиданно звонко рассмеялась Ольга.
– Королева это в западной Европе, а у нас
– Прошу простить его горячность, моя царица!
– с поспешностью опытного царедворца встрял Иннокентий Павлович.
– Не судите его строго, но Сенсей действительно весьма большой дока в искусстве кулачного боя!
– Вот мы и посмотрим, насколько он хорош!
– хлопнула в ладоши Ольга, отчего ее массивные груди заходили ходуном.
– Решено, сегодня вечером устраиваем рыцарский турнир! Против тебя будут биться пятеро моих лучших воинов! Если ты Сенсей одолеешь их всех, то я оставлю тебе жизнь! Что же касается второго - уведите его на кухню!
– Моя царица!
– снова встрял Иннокентий Павлович.
– Теперь, после того, что вы только что сказали, он вам просто необходим!
– А это еще почему?
– капризно нахмурила брови Ольга.
– Ну, кто-то же должен будет выхаживать ваших раненных, после сегодняшней бойни, которую устроит Сенсей, - Иннокентий Павлович тактично опустил глаза.
– 21 -
Где-то глубоко под землей,
наше время.
Конура, в которую загнали Сенсея, Иннокентия Павловича и Некра представляла собой небольшую метра два на три пещерку, с неаккуратно скругленными углами. Дверь была сделана из спрессованных человеческих костей и производила впечатление достаточно надежной, поскольку петли и засов на ней были самые, что ни на есть настоящие железные. Для того чтобы пленники не задохнулись по всей поверхности двери были оставлены многочисленные дырки неправильной формы, через которые в карцер попадал затхлый воздух из общего подземелья.
Опустившись прямо на каменный пол, так как больше сесть все равно был не на что, Сенсей расслабленно откинулся на стену. И стены и камень были теплыми.
– У них там внизу, что термальные источники что ли?
– удивленно пробормотал Иннокентий Павлович, усаживаясь возле Сенсея.
– Да по мне хоть Везувий!
– криво ухмыльнулся тот.
– У меня сейчас одна насущная проблема. Как справиться с этими пятью поединщиками, которых собирается выставить против меня эта подземная мымра?
– То, что она стерва - это бесспорно, научный факт!
– согласно кивнул Иннокентий Павлович.
– Но вот, то, что она мымра, позволь с тобой не согласиться! Ольга очень аппетитная бабенка совсем не лишенная приятности во всех местах, то есть, я хотел сказать, отношениях. Я бы с ней там наверху с удовольствием покувыркался!
– Ну да, седина в бороду бес в ребро!
– иронично хмыкнул Сенсей.
– Нас с тобой, как я погляжу, мучают совершенно разные проблемы. Ты спишь и видишь, как бы эту Ольгу трахнуть, а я, как бы ее грохнуть! И кроме того еще, блин, сплю и вижу, как бы мне в живых на хрен, остаться! Такая вот у меня глупая мечта, получается!
Но долго поспать ему не удалось. С отвратительным скрежетом и лязгом заскрипели засовы на двери, ведущей в каменный мешок. Костяная дверь, издав еще более мерзкий звук, распахнулась настежь. На пороге возник огромный весь заросший белой шерстью троглодит.
Ткнув когтистым пальцем, выглядевшим как сарделька с вделанным в него кривым лезвием ножа, он на чистом русском языке, просипел простуженным голосом:
– Ты, встань! Иди за мной!
– Ни фига себе, ты оказывается говорящий!
– восхитился Сенсей, продирая заспанные глаза.
– Это что у вас кротов уже вечер наступил что ли? Вообще, сколько сейчас времени?