Скатерть на траве

Шмелев Олег

Слава, располагавшийся по левую от пьяного руку, негромко посоветовал ему:

– Ты бы, Александр Антоныч, окунулся. Освежает. – И повернулся к Володе. Машка дело брякнула, дай попробую.

Они с Володей пошли к машинам, и минуты три спустя Слава явился пред ясными прекрасными очами молодых женщин в пестрых плавках. Он был весь обвит выпуклыми жгутами-мускулами и строен.

– Ах! – как бы удивляясь, воскликнула Манюня – Маша и больше ничего не сказала, только вздохнула.

И в лад ей вздохнуло в воздухе, и лес

встряхнул в своих кудрях взрослых птиц и взъерошенных птенцов.

Но Слава не обратил на это никакого внимания. Он громко сказал:

– Еще по одной – и купаться! – Видно было, что он здесь законодатель.

Слава сел на свое место, по левую руку от Александра Антоновича, и спросил тихо, для него одного:

– С тебя еще не съехало?

Тот отрицательно покрутил головой, по-прежнему неопределенно усмехаясь.

Дальше Слава говорил словно чревовещатель – у него даже губы не двигались:

– Глупо. Что будет с Леной?

Александр Антонович поглядел на него с таким наклоном головы, будто у него болела шея, и впервые вымолвил несколько слов кряду:

– Конфискация? У тебя еще много есть.

– Но не будет, если ты не очухаешься, – зло ответил Слава.

Тут в их беседу вмешалась Маша-Манюня, как видно, все-таки слышавшая тихий разговор:

– Давайте, мальчики, конфискуем у Нинки «Наполеона». – Она показала пальцем на более яркую блондинку, перед которой стояла большая черная бутылка коньяка.

– Машка, ты уже хороша, – лениво возразил Слава. – Не выступай.

– Подумаешь, конфискация! – Она пожала плечиком. – У Видя дома этих пузатых бутылок – в кегли играть можно.

Рыжий Володя крикнул своим грубоватым баритоном:

– Купаться, черт вас побрал! – И нежно добавил для своей яркой темноволосой соседки: – Пойдем, Танюша?

Слава, закурив сигарету, молвил:

– Землянички поискать, что ли? – И медленно побрел в глубь орешника, огибая стоявшие на поляне автомобили.

Все встали. Манюня взяла безразличного Александра Антоновича под руку и повела его по тропинке вправо – тропинка эта, как и остальные, выводила к реке, но чуть дальше, метров за сто.

Виль рядом с Ниной и Володя в обнимку с Танюшей пошли прямо.

Они спустились– на узкий песчаный пляж. Володя поболтал ногой в воде и закричал:

– 0-го-го-го-го!

– Ты что, дурной? – возмутилась Танюша.

– А ты сама попробуй.

Она окунула в воду руку.

– Правда, как лед.

Они не удивились, что вода холодная, хотя жара стояла, пожалуй, градусов под тридцать. Все в городе знали, что Маленькая река рождается из ключей и вода в ней всегда намного холоднее, чем в Большой. Весна этим годом выдалась поздняя, и понятно, что Маленькая еще не успела прогреться. Четверо вернулись к скатерти-самобранке и продолжили застолье. Никто не заметил, сколько прошло времени – может, минут двадцать, – но вдруг с той стороны, куда удалились

Александр Антонович и Манюня, донесся громкий вскрик. Они прислушались, но всё было тихо.

А еще минуты через две на тропинке появилась Манюня. Она была растеряна и дышала тяжело.

– Скорей, там Саша… – охрипшим голосом сказала она, подходя. – Ему плохо.

Вскочивший Виль потряс ее за плечи.

– Что с ним?

– Не знаю. Упал и не дышит, – ответила Манюня.

– Где он?

– Там, на пляже, у воды! – Ноги у Манюни неожиданно подкосились, и она мягко шлепнулась на траву.

– Черт, нажрется всегда как свинья, – в сердцах сказал Виль и с раздражением обернулся к Нине и Танюше: – Да помогите же вы ей!

Нина виновато развела руками:

– А что мы должны делать?

Но Танюша оказалась находчивее. Взяв из-под куста бутылку «Боржоми» и умело открыв ее, она прямо из горлышка облила лицо Манюни. Та села. на траве и долго терла глаза, тихо постанывая.

– Идти можешь? – спросил у нее Володя.

– Могу-у-у, – простонала Манюня.

– А где Славка? – не обращаясь ни к кому в отдельности, спросил Виль.

И, словно услышав его вопрос, на поляне, где стояли автомобили, появился Слава. Последние метры он преодолел бегом.

– Что случилось? – Он сразу оценил ситуацию. – Где этот. старый алкоголик?

– Она говорит, – Виль кивнул на Манюню, – на пляже.

– А ну вставай, – приказал Слава.

Он взял ее под одну руку, Виль под другую, и вся компания поспешила к реке. Манюня привела их на пляж, на то место, где Маленькая делала крутой изгиб. На песке были отпечатки босых ног – их, впрочем, сразу затоптали так, что похоже стало, будто пляж перекопали лопатой. Но Александра Антоновича на этом пляже не оказалось.

– Ты уверена, что здесь? – спросил Слава.

Манюня покааала пальцем в угол, где в пляж упиралась отвесная глиняная стена обрыва.

– Он тут лежал.

Долго они молчали, шестеро в купальных одеяниях, молчали, не глядя друг на друга, и за время этого молчания совершенно протрезвели.

Наконец Слава спросил у Манюни:

– Он плавать умеет?

– Откуда я знаю?! – визжащим голосом ответила она.

– Может, в лесу гуляет? – предположил Виль. – А может, она путает, может, он в другом месте лежит?

Они обшарили все пляжи, потом ходили по лесу и громко звали Александра Антоновича. Но он не откликался.

На этом кончилась сладкая сказка для взрослых. Начиналась горькая строгая проза.

Вернувшись к машинам, все быстро оделись. Виль, заткнув пробкой недопитую черную бутылку, отдал ее Нине. Из остальных бутылок вылил остатки на траву, побросал пустую посуду на скатерть, завязал скатерть углами крест-накрест со всем, что на ней было, и положил разноцветно промокший узел в багажник своего «Жигуленка», сказав Нине мимоходом: «Выбросим по пути».