Скаутский галстук
Шрифт:
— Решаем мировые проблемы, — буркнул летёха. — Ты рацию починил, а мог бы и не чинить.
— Какого х…ра? — оскорбился я.
— Спокойней было бы, — обстоятельно разъяснил Витька. — Тебя как в школе звали?
— Шалыга, — не подумав, ответил я.
— Так вот, Шалыга, — тут же пустил моё прозвище в обиход командир, — ты, может, заметил, что мы тут как бы и не партизаним. Нечем. Патрон нету, с гулькин деткодел патрон. А самое главное — взрывчатка. Мы её помаленьку из подобранных боеприпасов плавили, был у нас минёр. Но сейчас это добро подвыбрали, да и минёр наш что-то там не так повернул — хоронили
— Читал, — слегка ошалел я от такой эпитафии. Хотя — если по каждому плакать… — Ну и чего?
— Кумекаем, где взрывчатку брать, — встрял Сашка и ткнул в сахар. — Я до войны монпасье любил. Карамельки такие. В жестянках. Ел, Борь?
— Ел, — кивнул я, глядя на карту. Она была знакомая — практически по такой же и мы «кумекали» в гостиничном номере, только лесов было намного больше, дорог — в сто раз меньше и вообще… — А это чего? — я пододвинул к себе выглядывавший из-под карты клочок бумаги с карандашными строчками:
В паселки чел. 20 палицаив и стокаже немцев из тыла загатавитилей и все пют самагон миняют на всяку ху…ту и пют. Эти ниапасныи. А на станцие седят дарожники и все саружием и тверёзыи всегда. Многа наши мужики гаварят што сто ато и болши. И паизда вседа бывають много и разнаи. Но сичас ссаладатами нету а тока с машинами и с пушками под бризентом видать пушки. И падолга не стаять а идуть на фронт. Пранисти ни чиго нильзя патамушта всех обрыскивають чисто афчарки. Ищо стаить такая как бранипоизд в прошлу войну. Када стаить а када ежжаит куда точна неузанл. Но без паравоза и с танкавой башней. А на пакгауси где сам знаити хто работаит копят уж в третой рас парней да девок старшей пятнацати и в Германию кидають. Наши плачуть и вы б памагли чем ради Христа Бога а то загинуть детишки в чужой зимле.
Астаюс преданый Сов. Власти.
А ищо вот забыл авы пра ета прасили. За водаливной ст. в сараях свизли фрици тол в точ в точ как до войны крали са стройки штоп рыбу глушить. Я сам тада крал и помню харашо. Многа свизли. Тону не то все две. С таго полза можеть стаца. За бисграматност прастити. Прошлыи расы сын середний писал да его побрали в пакгаус.
— Матерь божья, что это?! — потрясённо спросил я. Летёха засмеялся:
— А-а, тоже перепугался?.. Это, брат, агентурное донесение, Ромка вчера принёс с Борков, как раз где тебя на эшелон сажали… — я потёр руку с номером. — Связь с Ленинградом была вечером, — продолжал Витька. — Требуют активных действий и подготовки аэродрома совместно с соседними отрядами.
— Так это ж хорошо, — я снова макнул палец в сахар. Сашка фыркнул и перебил командира:
— Хорошо, кто спорит. Только с чем эти активные действия вести-то?
— Товарищ в корень смотрит, — заметил лейтенант и достал из планшетки подробный план станции Борки. — Вот мы и сидим думаем. И взрывчатка есть, да и боеприпасами разжились бы. Только рискованно. Да и вывезти не на чем. Двадцать полицаев и двадцать заготовителей в посёлке — это так, мелочи. Поставить на дороге пулемёт и постреливать, они и не сунутся, там по сторонам открытое поле… Можно
— У них старший — Фунше, — вспомнил я. — А отправкой рабсилы заведует такой толстый, обербаулейтер, как зовут — не знаю… Вот тут у них контора, — я нашёл на плане станционного здания обозначенную дверь
— Ага, этого мы и не знали, — Витька поспешно начал писать на загнутом уголке плана. — Фунше?
— Фунше, — кивнул я, изучая план. — А что за бронепоезд без паровоза?
— Бронелетучка, — скривился лейтенант. — Поганая вещь… В башне два пулемёта минимум, а у нас гранат нету почти…
Брезентовый полог, закрывавший вход, откинулся, мы обернулись. Внутрь проник Илмари Ахтович. За ним грозно двигалась тётя Фрося.
— … и я тебе говорю, Ахтыч, что людей мне скоро кормить навосе будет нечем. Я сейчас сидела-считала — слёзы горькие. Крупы осталось — кот наплакал, да и та вся овёс, мужики скоро иржать начнут…
— А вы чего не спите? — начальник штаба уставился на нас.
— Вместе думаем, — сообщил Витька.
— И много надумали?
— …заместо ваты мох щиплем, бинты перестираные; хорошо — раненых нету, а как будут? Завтра-послезавтра мне в голову котелком запустят и скажут: «Уморить нас надумала, старая?!» Мне их к тебе посылать, али как?..
— Да ничего пока, — Витёк виновато пожал плечами
— Ну вместе давайте думать, — капитан присел к столу. Тётя Фрося высилась рядом, подобно символу рока:
— …и скажи, чтобы выгребную яму новую выкопали, да не ленились, паразиты, а то мухи так и вьются; летом-то ещё не то будет, по запаху нас найдут…
— Иди отдохни, а? — безнадёжно попросил Хокканен. — Будет тебе выгребная яма. Про остальное — по мере сил.
— Смотри, Ахтыч, — тётя Фрося покачала пальцем и удалилась, но ещё довольно долго было слышно, как она кроет Гитлера, войну и нехватку продуктов.
— Угнанные в пакгаузе, — Витька подчеркнул здание на плане ногтем. Илмари Ахтович безразлично спросил:
— Ну и что?
— Вытащить их надо, товарищ капитан.
— Вольно им было в рабство идти.
— Силой забрали…
— Могли в лес убежать… Нам про взрывчатку надо думать. Где она?
— Тут, — Витька указал место. — Сашка говорит — вышки кругом. Мёртвое дело. Даже если и захватим станцию — а там немчуры больше, чем наших, в два с половиной раза — как тол вывезем?
— На себе не получится?
— Даже если там тонна — это на каждого навьючить по полтора пуда. Тогда вынесем. А там не тонна, там больше… Товарищ капитан… а если доложить в Центр, что не можем выполнять задания технически? Подготовим аэродром, пусть перебросят хоть полтонны взрывчатки. Для начала…
— Ерунды не пори, Виктор.
— Есть ерунды не пороть…
— У нас совсем взрывчатки нет? — спросил я. На меня посмотрели все; я бы непременно смутился, если бы не одна мысль, всё более и более чётко оформлявшаяся в мозгах. — Без неё никак?
— Кило двадцать будет, — пожал плечами Витька. — Никак…
— А если так, — я стал коленками на лавку и лёг на стол животом. — На дороге выставить пулемёт, как… как товарищ лейтенант предлагает. Чтобы из посёлка не прибежали зрители… Вот тут казармы дорожников? — Витька кивнул. — А какое здание?