Скай О`Малли
Шрифт:
— Ты балуешь меня, милорд!
— Нет, дорогая, я еще не начинал. Но собираюсь. После Двенадцатой ночи. — И прежде чем она успела ответить, он поклонился, повернулся и вышел из комнаты, не говоря ни слова.
Выйдя на берег реки, Джеффри окликнул лодочника и, забравшись в утлое суденышко, приказал:
— В Уайтхолл!
— Слушаюсь, милорд, — ответил лодочник, выводя суденышко на стремнину.
«Кажется, яхта де Гренвилла уже моя», — подумал про себя граф Саутвуд. Потом помрачнел. Все это становилось уже не игрой. К его удивлению, он тянулся к Скай всем своим сердцем. Он покривил
В ту ноябрьскую ночь она была так беззащитна, и он мог легко ее взять. Она была молода, познала великую любовь. Овдовев два года назад, теперь она стремилась к мужчине. Уже тогда он мог выиграть пари с де Гренвиллом. Но она так дрожала в его руках, что он был не в силах ее обесчестить. Джеффри сам не мог надивиться на себя: раньше он не был таким мягкотелым, не задумывался о чувствах других.
В ту ночь, вернувшись в свой дом, он обнаружил в спальне крепкую девицу. Служанка растапливала камин. Зеленоватые глаза графа сузились, сильнейшее желание охватило его. Он обнял ее за талию, и девушка хихикнула.
— Как тебя зовут?
— Полл, милорд.
— Сколько тебе лет?
— На день Святого Фомы будет тринадцать, милорд.
— Ты меня хочешь?
— Да, сэр.
— Ты девственница?
— Нет, сэр, — ответила она, распахивая блузку и открывая полные для столь юной девушки груди. За блузкой последовали верхняя и нижние юбки, и она осталась голой.
Не было никаких ласк. Джеффри расстегнул панталоны, бросил девушку на кровать и, навалившись на нее, овладел ею. Боль в его члене наконец прошла… Затем достал из кошелька золотой и подал его девушке.
— Беги, Полл.
Служанка подобрала вещи и, игриво улыбнувшись ему, выскочила из спальни.
Теперь, вспоминая об этом, граф тяжело вздохнул. Физически он получил облегчение, но ни в коей мере не был удовлетворен. Хотел он только Скай. В ней было что-то невинное, хотя она была замужем, успела овдоветь, стала матерью. Именно эта невинность заставляла его любить Скай, не позволяла ему ее предавать.
Не оставалось сомнений — граф Линмутский впервые в жизни испытал муки любви.
Узнав о приглашении на празднование Двенадцатой ночи, Роберт Смолл не пришел в восторг:
— Черт побери, Скай. Я совсем не светский человек, чтобы тебя сопровождать.
— Не ворчи, Робби. Сам Джеффри это предложил, хотя я и предупреждала его, что ты не любишь праздничной шумихи. Там будет королева, и он обещал нас ей представить.
Кислое лицо капитана слегка прояснилось.
— Что ж, с удовольствием познакомлюсь с юной Бесс. А что мне надеть?
— Ничего особенно изысканного, обещаю тебе. Я решила нарядиться Ночью. Твой костюм должен соответствовать моему. Я закажу все сама, и тебе придется только сходить к портному на одну или две примерки.
— Хорошо, малышка. Не могу же я отпустить тебя одну, иначе эти придворные щеголи тебя вмиг окрутят.
Скай сдержала слово — на празднике Двенадцатой ночи Роберт Смолл был в простом, но элегантном черном бархатном костюме с кружевным воротником и манжетами, украшенном
Скай подарила ему изумительную золотую шпагу, на ручке которой сверкали маленькие сапфиры, алмазы и рубины. К ее великому удивлению, моряк принялся расхаживать перед зеркалом в гостиной, и улыбка заиграла на его губах.
— Ты еще тот петух, — рассмеялась она.
— Ах, брось, Скай, — покраснел капитан. — Но будь я проклят, если выгляжу хуже любого денди.
— Конечно, не хуже. Хотела бы я, чтобы тебя увидела госпожа Сесили.
— Слава Богу, не увидит. Тогда бы этому не было конца. Она всегда пыталась снарядить меня на какую-нибудь вечеринку, но до сих пор я успешно уворачивался. Пожалуйста, не говори ей об этом.
— Хорошо, Робби, сохраним все в секрете, — рассмеялась Скай.
Он отвернулся от зеркала и критически оглядел ее.
— А вырез на твоем платье не слишком глубок?
— Нет, Робби, — спокойно ответила она. — Он сделан по моде. А теперь, если можешь оторваться от зеркала, пусти-ка меня к нему. — Моряк обиженно засопел, и Скай показала ему язык.
— Я присмотрю, чтобы вовремя подали карету, миссис Павлин, — бросил он, величественно выходя из комнаты.
Скай, стоя перед зеркалом, рассматривала свое отражение. Ее черный бархатный костюм был просто великолепен, и она понимала, что затмит на балу всех женщин. Глубокий квадратный вырез открывал прелестную грудь. В разрезах широких до локтей рукавов виднелись серебряные кружева. Такие же серебряные кружева украшали запястья. В разрезе черной юбки виднелась нижняя юбка из черной парчи с вышитыми на ней звездами. Черные шелковые чулки украшали серебряные кружевные подвязки и бриллианты, такие же, как на черных шелковых туфлях на высоких каблуках.
Волосы были собраны на затылке по новой французской моде. Заколки в виде звезды и полумесяца сверкали жемчугом и бриллиантами.
На шее мерцало богатое колье из бело-голубых алмазов, на руках — браслеты, в ушах — бриллианты грушевидной формы, свисающие на золотой, унизанной жемчужинами нити. На пальцах красовались сапфиры и рубины в виде сердец, огромная жемчужина и изумруд.
Глаза Скай слегка подвела голубым, а щеки так раскраснелись от возбуждения, что не нуждались ни в какой краске. Скай осталась довольна увиденным в зеркале и впервые за многие месяцы почувствовала себя уверенной, несмотря на то, что вечером в доме графа должна была вступить в незнакомый ей мир.
— Девочка, ты готова?
Она оглянулась и, укрывшись за серебряной маской, сказала.
— Готова, Робби.
Капитан заботливо накинул ей на плечи отделанный соболем плащ, и они рука об руку вышли из дома и направились к карете.
— Как глупо, — заметила она, — ехать в карете в соседний дом.
— Пешком не пойдешь, — ответил Роберт Смолл. — Нас никто не поймет. А таинственная сеньора Гойя дель Фуэнтес должна произвести хорошее впечатление. Ручаюсь, следующие полчаса все придворные хлыщи будут гореть желанием познакомиться с тобой.