Сказание о маге
Шрифт:
Два удара, две головы катятся по полу, разбрызгивая кровь. Сегодня две семьи будут горевать по убитому мужу, отцу, сыну. Но каждый сам творит свое будущее, инквизиторы знали это, когда становились теми, кем были.
Дерек не знал, откуда в нем проснулась такая ярость, такая злоба на всю Святую Церковь. Он уложил еще двоих, прежде чем на него обратили внимание. Десяток удивленных глаз-стеклышек уставились на бывшего инквизитора. Еще одного из них окутала полная тьма, смертельная пелена, когда Дерек зажатыми в руках клинками
Руки страшно жгло, ладони умывались собственной кровью, но это только придавало силы, заставляло рубиться еще быстрее, еще стремительнее, еще умелее. Ведь хочется все-таки выпустить бушующий огонь из рук!
Вмиг в воздухе зависли три булавы, медленно ища цель на темечке Дерека. От них не увернуться, не спастись. Дерек не сможет выполнить данное им обещание, он не сможет помочь магу. В последней попытке спасти свою голову, инквизитор выставил перед собой клинки Эдерса. Закрыл глаза, словно маленькая девочка, которая через пару минут станет взрослой женщиной, после ночных постельных насмешек пьяного мужчины, ставшего ее мужем.
Дерек стоял закрыв глаза, не видя ничего вокруг себя…
Но ничего не происходило, не наносились удары, не слышалось разъяренных криков, все было тихо и спокойно, подозрительно тихо, подозрительно спокойно. Но открывать глаза Дерек не спешил, страшное предчувствие мешало оставаться сильным, страх затмевал глаза лучше век.
Пересилив себя, Дерек расплющил глаза. Инквизиторы лежали на полу в смешных искореженных позах, словно "море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три, морская фигура замри". Вот и сейчас святые братья замерли в позах несуществующих морских созданий.
Из комнаты Надин медленно выползал синий огонь, он начал пожирать одного из инквизиторов, расположившегося в позе морского конька возле опасного места.
Дерек чувствовал, как заливается в стонах душа инквизитора, некогда побратима в борьбе со злом. Чувствовал, как растет огонь, забирая силы умирающего, слышал гнусавый смех бесплодного огня. Как огонь может иметь эмоции? Он же безлик!
Но выпущенное Эдерсом заклинание набиралось разума, впитывая эмоции, начинало уметь ими пользоваться, превращалось в существо.
— А за то, что заморозил святых братьев, спасибо, маг… — в полной, смертной тишине проговорил Дерек.
Действительно, вот, что заставило людей пасть ниц в нелепом оцепенении — магия. А Эдерс — единственный маг, который был в округе, единственный маг, которого когда-либо видел Дерек.
Ничуть не смущаясь вырастающему огню, инквизитор шагнул в чистое, синее пламя. Его душа медленно стала завывать, после чего залилась в крике агонии, стала превращаться в пищу для огня и астрала. Клинки вывалились из рук Дерека, он истошно закричал, уже в живую. Огонь бушевал вокруг него, обжигал тело. Капнули капли крови из рук, в которых были зажаты клинки, медленно, словно в вязкой жидкости,
Эдерс не мог себя контролировать, откат то и дело вбивался в тело жуткой агонией, срывал все мышцы одновременно судорогами, сжимал и разжимал тисками виски. Пересиливая боль, маг пытался сосредоточиться, пытался выпустить какое-то заклинание, помочь Дереку, хотя б в чем-то. Возможно, избавить от Огня, расчистить путь, убрав с него инквизиторов. Но ничего не получалось. Откат глушил все проявления магии, любые мысли в голове Эдерса.
И вдруг все стихло. Откат канул в лето. Огонь утих, перестал расти, стал медленно уменьшаться, умирать.
Маг моментально вскочил на ноги, вытащил два засопожных кинжала, помчался в сторону комнаты Надин. Еще болела голова, ответная реакция на несколько минутный откат. Голова будет еще болеть, как минимум, два дня.
Через пару минут маг был уже у комнаты Надин.
То, что он увидел, потрясло его до мозга и костей!
Словно воины-неудачники, напавшие не на ту крепость, группа инквизиторов, около десятка, усеяли своими телами подступы к комнате заложницы. Четверо инквизиторов были без голов, мертвецкие глаза расчлененных человеческих тел смотрели укоризненно на Эдерса. Маг ничего не ответил этим взглядам, лишь еще быстрее, перепрыгивая через тела, подбежал к открытой двери.
На полу лежали два клинка. Машинально, с помощью магии, Эдерс вкинул одним движением кинжалы обратно в сапоги, подхватывая свое оружие. Клинки еще удерживали в себе чье-то прикосновение, часть чьей-то души. Думать над тем: чьей? Эдерс не стал, итак все было понятно — Дерека. От использованного заклинания в голову тихонько, по сравнению с недавней бурей, постучался откат.
Только сейчас Эдерс поднял взгляд, и опешил еще больше.
Дерек, живой, ухаживает за потерявшей сознание Надин.
Маг подбежал к девушке, обнял ее, что было мочи. Сейчас этого он хотел больше всего на свете, больше победы в своей войне, больше всех кристаллов вместе взятых, самих пришедших к нему. Объятия Надин — вот все, что ему было надо. Девушка сначала никак не ответила на эмоции мага, но, прейдя в себя, выйдя из коматозного сна, она прижалась к нему всем телом, начала тихо плакать и целовать его шею, водить руками по спине.
Сейчас Эдерс был самым счастливым человеком на земле. Да что там на земле?! Во всей вселенной!
Из-за задания, из-за кристалла жизни, он едва не потерял свою люби… свою спутницу.
Натягивая привычную маску спокойствия, рассудительности и холода, маг повернулся к Дереку и тихо сказал:
— Спасибо, я обязан тебе по гроб жизни. Ты спас меня, мою душу — Надин, — искренне проговорил Эдерс, по его щеке медленно скатилась слеза, последняя которую видел свет с момента десятилетия мага.
— Без твоей магии, я все равно бы не справился… — смущенно отговорился инквизитор.