Сказание от Сатаны

Макеев Николай

Александр прихрамывал.

– Ты чего? Мозоль натер не там, где надо? – хохотнула Валя.

– Да ногу подвернул. К тебе спешил, – улыбнулся Саша.

Прошли вглубь большого полутемного зала, заставленного столами и диванами, на которых сидели, ели, пили, разговаривали или молча обнимались люди. Лишь некоторые рассеянно смотрели на сцену, возвышенной площадкой приткнувшуюся в правом углу. На ней полуголая девица пыталась что-то изображать, но изрядно захмелевшая публика уже ничего не понимала. Да и неважно ей это. Все, что здесь было и происходило, – еда, напитки, приглушенная музыка, это извивающееся, теперь почти совсем голое женское тело – было всего лишь фоном тому главному, для чего собрались, – общению.

Поэтому, наверное, с такой

радостью и Вовчик, и Петька бросились его обнимать и тискать, похлопывая по спине. Ведь это же Санька – их одноклассник. И, скорее всего, будущий муж Вальки – из их же класса.

– Хай! Я так рад видеть тебя, – говорит Петька.

Правда, еще со школы просит называть его Питер, на английский манер. Он прилетел вчера из Лондона. Несколько дней будет в Москве. Хотя и русский, но давно уже обосновался в той столице. Папа его был когда-то, в советские времена, крупным государственным и партийным чиновником. Потом началась перестройка. За ней грянул обвал страны. Но этот папа скоро сообразил, что и как надо сделать, чтобы стать теперь успешным крупным бизнесменом и благотворителем. Обладая от природы быстрым и недоверчивым умом, он решил, что семью, как и основные капиталы, лучше держать подальше от Родины. Так безопаснее. Вот и купил добротный дом в столице Ее Величества и пару небольших фирм, чтобы жене и сыну было чем заниматься. «Безделье порождает скуку, а от нее недалеко до греха», – справедливо рассуждал он. Однако главный источник благосостояния был все же здесь. Богатые ресурсы, дешевая рабочая сила и еще… легко продающиеся чиновники – благодатная почва для его бизнеса. Но уже пора и сына приобщать к делу. Вот он и приехал к отцу как представитель «независимого иностранного инвестора». Но Петьке, вернее, Питу явно не хотелось погружаться в болото хитросплетений интересов государства, в лице чиновников, и бизнеса – в лице папы. Хотя бы в эти выходные надо «оторваться». Тем более что жена – тоже русская – и маленький ребенок, остались там. А здесь его друзья – одноклассники, с которыми так давно не виделся и не общался.

У Вовчика жизнь тоже складывается вполне успешно. Но также благодаря папе и маме. У них небольшое королевство супермаркетов и торговых центров. Не такие состоятельные, как отец Пита, но вполне крепкие предприниматели. Как и отец Валюхи – сутками на работе. Этим скучать некогда.

Вовка сейчас начальствует кем-то в банке, который его родители приобрели для успешной отмывки денег и более спокойного и дешевого ухода от налогов. Но его болезненный, истерзанный вид и худоба подтверждали слухи, что он так и не завязал с наркотиками.

– Привет, Санек. Выглядишь что надо. Наверное, с Валькой к одним косметологам ходите, – улыбался Вовка.

– Давай и тебя с собой прихватим, – засмеялась Валентина.

– Еще чего. Потом прицепится такая, как ты. Отец с матерью заставят жениться. А я свободу люблю. Так что лучше пусть уж останусь «образиной», чтобы девок пугать. Мол – хочу жениться, да они разбегаются от страха… – Вовка скорчил рожу.

Пит усмехнулся:

– Не смеши. Сейчас время, когда баб не очень-то испугаешь. Особенно если деньги в кармане. В очередь выстроятся. Выбирай на вкус.

– А как же любовь? Или хотя бы симпатия? – отозвался Саша.

Все дружно рассмеялись.

– Санек, ну, от тебя не ожидал такого вопроса. «За верзуху и на укол…» – вот и вся логика любви, – это Вовчик.

– Ладно, мужики. Закрывайте базар. Давайте выпьем, – скомандовала Валентина. – Санек, скажи что-нибудь. Хочется по-человечески выпить. С тостом. Как за праздничным столом, – Валя посмотрела на него своими большими карими, теперь влюбленными глазами.

Саша встал. И, держа стакан с водкой, начал несколько театрально:

– Дорогие друзья. Мои славные одноклассники…

Это почему-то вызвало смех за столом. Но Саша невозмутимо продолжил:

– Жизнь оказалась вовсе не такой простой штукой, как нам виделось в школе. Одних она ломает, калечит – он взглянул на Пита, – другие увечат

себя сами, от тоски и одиночества, – взглянул на Володю. – Иных же заставляет, подобно навьюченному животному, тяжело идти и идти через пустыню, со страхом понимая: если упадешь, никто не поможет. Погибнешь. И все же бывают в ней проблески. Как в сумрачном небе, затянутом облаками, нет-нет, да проглянет солнце. В виде ли удачи от успешной бизнес-сделки, кайфа от нового развлечения, дорогого автомобиля – от папы и мамы. Или как у нас сейчас – от круга школьных друзей, с которыми давно не виделись. Как напоминание о том славном времени юности, когда миражи счастья на горизонте манят к себе, заставляя идти вперед по пустыне жизни, надеясь достичь их. Мы повзрослели. Некоторым время пошло явно на пользу, – все посмотрели на Валю. Та скромно улыбнулась. – Так давайте же выпьем с пожеланием друг другу найти ответ на сложный вопрос: «Для чего живу? Зачем я здесь, в этом мире?» Вопросы эти, подобно компасу или Полярной звезде на небе, помогут определить жизненную дорогу. И вовремя исправить свой путь. Только после этого пойдешь верной дорогой дальше – к счастью.

Все почему-то опять засмеялись.

– Ну, ты даешь… Санек. Прям философ, – с полным ртом закуски, пытаясь одновременно жевать и говорить, сказал ему Пит.

– Прожуй вначале. А то подавишься. Скорую помощь придется вызывать, – Валя шутливо постучала Пита по спине.

– Да это я чужие мысли повторяю, – вздохнул и смущенно улыбнулся Александр.

– Но все равно, хорошо. Прям как дядя твой. Тогда… на выпускном. Так здорово говорил – заслушаешься, – сказал Вовка.

– Он умер недавно, – вставила Валя.

– Жаль. Хороший был человек, – отозвался Володя.

– А ты откуда знаешь? Ты и видел его раза два. А слушал только один. Тогда, на выпускном. Но и в самом деле – такую речь закатил! У меня даже слезы на глазах были. Амеба так просто плакала, – чему-то грустно улыбнулась Валя.

– Хорошего человека сразу видишь. Вернее – чувствуешь, – ответил ей Володька.

– Вот за них, хороших людей, которых уже нет с нами, давайте и выпьем, – предложил Пит.

– Пока мы помним их мысли, они с нами, – чуть слышно пробормотал Саша.

Через пару минут грянула музыка. И на сцене, где только что извивалась почти голая женщина, показался небольшой, но прыткий молодой человек в вычурных солнцезащитных очках. Он был нарочито неряшливо одет, показывая так свое презрение к собравшейся публике. А та, с восторгом мазохиста, поддержала предложенную ей игру.

Паренек хриплым голосом, не всегда попадая в ноты, запел какую-то стандартную песенку о любви. Пошловатая манера исполнения и с трудом улавливаемый смысл песенки компенсировались явно выраженным ритмом, подобранным на компьютере, и неплохим соло на электронной гитаре. Тут, похоже, было действительно «живое исполнение». Во всяком случае подтверждением стали вздувшиеся вены на лбу у певца, когда этот маленький садист кричал припев: «А… а… а!.. О… о… о!..» – и отстраненный вид гитариста с длинными волосами. Он сам словно наслаждался своей игрой. Певец истошно голосил, очевидно, так решив привычно передать свои эмоции. Но изрядно захмелевшая публика либо не обращала внимания на его «излияния души», ведя свои разговоры, либо тупо смотрела оловянными глазами, дожевывая очередной кусок деликатеса, ничего уже не понимая.

Однако некоторые посетители этого модного заведения, те, кто помоложе, поддавшись грохочущему ритму, не выдерживали искушения. По двое, трое выходили на небольшое свободное пространство перед сценой и с упоением отдавались конвульсиям.

Было что-то первобытное, глубинное, почти по-шамански таинственное в таком действе. Но никому сейчас до этого не было никакого дела. Все танцующие с удовольствием, через повторяющиеся простые движения, заколдованные ритмом, сбрасывали с себя перед еще одним выходным днем накопившуюся усталость, обиды и расчеты, мучившие их всю прошедшую неделю. Чтобы, проснувшись завтра, в воскресенье, улыбнуться: «Ну и оторвались же вчера!»