Сказания о Мандже
Шрифт:
«Бытие определяет сознание», - писал основоположник самого правильного учения Карл Маркс, а раз бытие изменило наше сознание, то с этим ничего не поделаешь. Главное: что хорошее, необходимое из прошлого мы, как народ, смогли сохранить? А от чего избавились с легкостью, сами того не понимая, что лишились основного?
Недавно прочитал несколько книг одного русского ученого, Гумилев его фамилия. Так он предполагает, что любой народ, как и человек, имеет свой срок жизни. И так же есть у него рождение, становление-взросление, расцвет, старение и угасание или умирание. Только продолжительность этой жизни другая.
Современные евреи, это не иудеи дохристианской эпохи. Но у них сохранились их бог, их язык, их дух. Нынешние мексиканцы и египтяне – это уже не те народы, которые проживали на данных территориях две-три тысячи лет назад. И менталитет-шменталитет у них совершенно другой. Так и мы, калмыки, наверное, через какое-то время станем иными. А по закону кармы, что заработали в этой жизни, то и получим!
– ----------------------------------------
*Хошнг –седалище, ягодицы.
Культура, интеллигенция и «овцонок»
В один из вечеров профессор Бата Борисович и его супруга Деля ужинали вдвоем в просторной кухне. Им теперь приходилось ужинать на пару почти постоянно: оба взрослых сына учились в других городах, один «добивал» университет, а старший был уже аспирантом. Традиционный прием гостей, вносивший оживление в монотонное течение долгих вечеров, происходил не чаще двух-трех раз в месяц.
Во время неспешного разговора за столом Деляш Басанговна коснулась приятелей мужа, постоянных участников дружеских собраний:
– Знаешь, Бата! Мне твой старый друг Манджа показался сначала каким-то неотесанным, не вписывающимся в общую компанию. Но чуть позже я поняла, что ошиблась.
– Я рад, дорогая, что ты поняла его суть, дорогая! Он человек необыкновенный. На нем, конечно, нет академического лоска, внешне он выглядит мужиком от сохи. Но сколько в нем потаенных качеств, многие из которых я не прочь у себя и своих мальчиков. Ты заметила, что Манджа естественен, даже не пытается казаться кем-то другим, ученее, чем он есть на самом деле. Он умен, но природным, а не книжным умом, хотя в последнее время читает много, сколько книг из моей библиотеки за полгода перебрал. Мало ли мы знаем «интеллектуалов», сыплющих цитатами направо и налево, но ничего не понимающих в жизни? Недаром существует определение – «начитанный дурак». А Манджа обо всем имеет свое собственное суждение, основанное на жизненном опыте и здравом смысле, и это суждение, как правило, очень верное, не навязанное лживыми газетами, телевидением и книгами.
Деляш Басанговна добавила:
– И за словом в карман он не лезет. Помнишь, как-то наше общество очень разволновалось слухами, что Калмыкию вот-вот упразднят и присоединят к Астраханской или Волгоградской области. Манджа по этому поводу тогда заметил: «А нужны мы астраханцам или волгоградцам со своими громадными долгами и разоренным народным хозяйством?» Конечно, «народное хозяйство» - из старого лексикона, более уместно существительное «экономика», но, по сути дела, сказано правильно.
– Ты права, Деляш, - отозвался Бата Борисович. – Чтобы я еще хотел отметить? Кроме порядочности, верности, чувства собственного достоинства, у него имеется то, что именуется внутренней культурой.
Профессор встал из-за стола и начал прохаживаться по кухне.
– Я расскажу тебе о незначительном эпизоде, который красноречиво характеризует Манджу. Не так давно мы шли с ним по территории студенческого городка. По пути встретили разговаривающих друг с другом кандидатов наук. Они бывают у нас, кстати, Манджа с ними знаком. В ходе разговора один из научных сотрудников, как ни в чем не бывало, смачно высморкался в два пальца, затем резким взмахом руки виртуозно убил соплю об асфальт, после чего спокойно вытер пальцы о собственные брюки и продолжил дискуссию. Ты бы видела, какое изумление было написано на лице Манджи! По его представлению культурный человек так себя вести.
Деляш Борисовна, накрывая на стол для чая, завершающего ужин, сказала:
– Я сразу заметила его деликатность и умение быть ненавязчивым. А уж собственный кодекс чести Манджа старается блюсти, как в старые добрые времена девушка сохраняла до замужества девственность.
– Поделюсь с тобой одной тайной, которую Манджа доверил только мне, дорогая, - заговорщицки сообщил профессор, - надеюсь, она останется между нами. Оказывается, наш друг сочиняет песни в духе старинных «ут дун»*, но стесняется исполнять их на людях. Даже члены его семьи не знают об этом. Лишь выехав в степь и прихватив с собой домбру, Манджа позволяет себе петь свои песни под шум ветра. Я едва уговорил его исполнить для меня две или три. Ты знаешь, они такие свежие, оригинальные, талантливые. Любой другой сразу потащил бы их на телевидение, в министерство культуры, но Манджа считает это баловством, несерьезной забавой и наотрез отказался, чтобы этот факт стал известен окружающим.
Удивленная Деляш Басанговна тут же взяла с мужа слово, что он постарается убедить своего друга не зарывать талант в землю и показать сочиненные им песни специалистам.
Спустя примерно неделю после этого семейного разговора Манджа зашел к своему другу. Как обычно, он принес стопку книг, взятых около месяца назад, и сейчас блуждал взглядом по книжным полкам, вынимая из тесных рядов ту или иную книгу и по одному ему известному критерию откладывая для себя.
Бата спросил, наблюдая за его отбором:
– Неужели прочитал все за такой короткий срок?
– Да, - ответил Манджа, - две из них показались мне любопытными, я из них даже кое-какие выписки сделал.
Бата Борисович задал давно интересовавший его вопрос:
– Скажи, Манджа, а для чего тебе все это нужно? Я имею в виду – так много читать, когда ты далеко уже не молод?
– Интересно знать, что думают или думали по разным вопросам другие люди: писатели, философы, ученые. Совпадают ли наши точки зрения.
Когда очередная порция духовной пищи была отобрана, и друзья стали пить чай, Манджа спросил: