Сказания о нартах
Шрифт:
— Конечно, конечно, — сказала жена. — Если бы только Бог нам дал ее. Но ведь она отклонила сватовство стольких из рода Ахсартаггата, да еще отказала удалому Саууаю, сыну Кандза!..
— Это ничего не значит, — сказал Аца.
Он поднялся на заре, поскорее запряг лошадь в арбу и попросил жену:
— Дай скорее поесть мне, наша хозяйка, и я поеду!
Жена покормила его, Аца вскочил в арбу и рысью погнал лошадь, чтобы скорей посватать за своего сына красавицу Уадзафтау, дочь Адакыз.
Ехал он вниз по улице, через селение нартов, и всякий встречный спрашивал его:
— Куда ты собрался, Аца,
— Еду к Адакыз, хочу посватать Уадзафтау за своего сына, — отвечает он.
— О-о! Можешь считать, что она уже твоя!.. — издевались над стариком спесивые нарты.
Едет Аца мимо нартского нихаса. Старейшие из рода Ахсартаггата были уже там, и спросили они у Аца:
— Аца, куда это ты так поспешаешь на своей арбе?
— Собираюсь женить своего сына на дочери Адакыз красавице Уадзафтау.
Расхохотались тут Ахсартаггата и говорят:
— Конечно, самое трудное — это доехать туда. Выходит, вся твоя надежда на коня! Понукай его как следует, и дело будет сделано!..
И Аца продолжал гнать коня. Старики Ахсартаггата посмеивались ему вслед.
— Дождемся здесь и будем свидетелями, как он приедет с пустыми руками.
Доехал Аца до башни Адакыз, — как же иначе? Быстро распряг свою лошадь и задал ей корму. Ни проводника, ни свата — никого не стал он искать, сам вошел в дом. Назвался приезжим и завел разговор с Адакыз.
Расспрашивают они друг друга, как это водится при первой встрече. Поставила перед ним хозяйка обильно накрытый стол, досыта поел и попил Аца, и сказал он Адакыз:
— Вчера ночью мы с моей хозяйкой решили так: у Адакыз растет единственная дочь, у нас — единственный сын, надо их соединить. Из-за этого я и приехал. Удостой нас и выдай дочь за моего сына.
Адакыз ответила:
— Неплохие женихи сватались к моей дочери, но не решилась я распоряжаться ее судьбой. Все Ахсартаггата приезжали к ней поочередно. Саууай, сын Кандза, тоже был у нас. Но Уадзафтау отклонила их сватовство. И теперь тоже не от меня зависит это дело. Спроси вот ее.
Тогда Аца обратился к девице:
— Я из рода Ацата, — съесть бы мне твою болезнь, Уадзафтау! Дай нам благоприятный ответ, посчитай нас достойными тебя!
— Пусть не будет мне в осуждение то, что я скажу. Моя мать хорошо знает, что не пойду я за того, к кому не лежит мое сердце. Потому теперь я скажу тебе, о моя мать, что хочу я быть у Ацата, и ты пожелай мне этого! Я готова, я согласна сделать то, о чем вы просите!
Пожали друг другу руки Аца и Адакыз, чтобы счастливо было это дело.
— Ну, невестка моя, — съесть бы мне твою болезнь! — собирайся давай, и едем домой.
Уадзафтау тут же собралась, положила свои пожитки в арбу, Аца сел впереди, Уадзафтау — позади, и они тронулись в путь.
Уже солнце заходило, когда провез Аца Уадзафтау мимо большого нихаса нартов. Нартские старики по-прежнему сидели на нихасе.
— Пусть добро принесет вам сегодняшний вечер, нартские старики! — сказал им Аца, нахлестывая уставшую лошадь.
— Пусть счастье, только счастье принесет в твой дом она! — ответили нартские старики.
Но из рода Ахсартаггата никто даже слова не вымолвил.
Так женил Аца своего сына Ацамаза на дочери Адакыз красавице Уадзафтау.
В селении нартов проживала вдова из
— Эй, Одинокий, здесь ли ты?
Одинокий быстро вышел на улицу.
— Я здесь. Кто ты и откуда?
— Я от нартского общества выборный, — ответил тот. — Завтра твоя очередь пасти скот нартов, и я сообщаю тебе об этом.
Опустив голову, вернулся в дом Одинокий. Он раздумывал о том, как ему справиться одному с таким множеством буйного скота.
— Что с тобой, мальчик, почему ты вернулся печальным? — спросила его мать.
— Чего же мне веселиться: завтра моя очередь пасти буйный нартский скот. Разве одному мне под силу справиться с таким огромным стадом?
— Не печалься, мальчик. Одинокий всегда выносливее всех, как-нибудь справишься.
В то время, когда вели они этот разговор, опять кто-то окликнул с улицы:
— Эй, Одинокий, здесь ли ты?
Одинокий быстро вышел из дома.
— Здесь я, а где же мне быть? Кто ты и откуда?
— Я к тебе гонцом, — ответил тот. — У побратимов твоего отца на востоке будет завтра семейный раздел, и если ты не будешь у них, навлечешь на себя их недовольство [69] .
Опечалился Одинокий и, вернувшись в дом, не говоря ни слова, в тяжком раздумье опустился на скамью.
— Что с тобой, мальчик? Что тебя так вдруг рассердило? — опять спросила его мать.
69
Побратимство у осетин называется артхорд (от слова клятва). Этимологически восходит к древнеиранскому, сам обряд, широко бытовавший у осетин в прошлом, судя по описанию Геродота и археологическим памятникам, весьма близкий со скифским обрядом побратимства. У осетин ритуал побратимства таков: братающиеся наполняли бокал аракой или пивом и бросали туда серебряную монету, и каждый трижды пил из бокала, клянясь в верности.
Строгий порядок сохранялся у осетин и при семейных разделах, в которых непременно участвовали близкие родственники семьи. Здесь речь идет о тех больших патриархальных семьях, которые имели у осетин еще в XIX веке широкое распространение. Такая семья объединяла несколько поколений, численность ее часто достигала 60–100 чел. Ее возглавлял старший по возрасту (отец или брат), права которого строго ограничивались семейным советом.
Семья распадалась обычно после смерти ее главы. Большую роль в ней играла и афсин — старшая женщина, хозяйка кладовой, где хранились продукты семьи. Ее часто сравнивали по доброте и щедрости со знаменитой нартской героиней Шатаной. «Она наша Шатана» — говорили о ней.
— Как же мне не сердиться? Завтра у побратимов моего отца на востоке будет семейный раздел, и я должен обязательно присутствовать при этом. Если же я не буду там, навлеку на себя их недовольство. А тут еще надо завтра пасти буйный нартский скот.
— Не горюй, мой мальчик. Одинокий вынослив, может, как-нибудь справишься, — сказала мать.
Пока они вели этот разговор, кто-то опять крикнул под окном:
— Эй, Одинокий, здесь ли ты?
И опять Одинокий быстро вышел из дома.