Сказания о нартах

Славянский эпос

Анализ мотивов и сюжетов Батразовского цикла приводит к выводу, что этот цикл формировался весьма долго. Древнейшими своими элементами он уходит в глубокую старину. Через длинный ряд столетий он доносит до нас мотивы скифо-сарматского быта и иранской мифологии. С другой стороны, наличие в нем монгольских влияний позволяет датировать его окончательное оформление XIII–XIV веками. Между этими двумя крайними датами: скифо-сарматской эпохой, с одной стороны, и монгольским периодом, — с другой, проходило, по-видимому, развитие не только Батразовского цикла, но всего вообще нартовского

эпоса.

Перейдем теперь от Батраза к герою совершенно иного типа, к Сирдону. Сирдон является одним из любимых героев эпоса. Популярность его не уступает популярности знаменитейших нартов: Шатаны, Урузмага, Батраза, Сослана. Имя его стало нарицательным для обозначения хитрого и ловкого пройдохи, способного на всякие козни, но в трудную минуту умеющего выручить себя и других своей изобретательностью.

Нартовский эпос замечателен, между прочим, тем, что в нем большое место занимает юмор [25] . Носителем юмористического начала в эпосе и выступает по преимуществу нарт Сирдон.

25

Это отличительное свойство осетинского эпоса бросается в глаза в особенности при сравнении с такими однообразно сумрачными произведениями, как скандинавская Эдда, Нибелунги, ирландские саги.

Он фигурирует во всех циклах эпоса, сохраняя всегда свою неповторимую индивидуальность. В нем нет ничего от героического духа и мощи Сослана и Батраза. Его главное оружие — это язык, острый, ядовитый и беспощадный, вносящий повсюду раздор и вражду. Это оружие оказывается зачастую более опасным и разрушительным, чем мечи и стрелы сильнейших нартов. Ему случается оказывать нартам немаловажные услуги, но в большинстве случаев его esprit mal toure подсказывает ему всякие злые шутки, от которых порядком страдают нарты. Недаром за ним закрепился в сказаниях постоянный эпитет «Нарты фыдбылыз» — «злой гений нартов».

Сирдон — оборотень. Он может по желанию принимать вид старика, старухи, молодой девушки. В одном случае он обращается даже в шапку.

Красной нитью проходит через эпос вражда между Сирдоном и Сосланом (Созруко).

Отцом Сирдона был водный дух Батаг или Гатаг. Злоупотребляя своим положением хозяина вод, властного закрыть нартовским женщинам доступ к воде, Батаг принудил нартовскую красавицу к сожительству, и от этой вынужденной связи родился Сирдон. По некоторым вариантам нарты долго не признавали Сирдона членом своей дружины и не допускает его в свой аул. Лишь когда он изобрел двенадцатиструнную арфу и подарил ее нартам, последние, плененные чудным инструментом, приняли его в свою среду.

Сирдон первый узнает о рождении Шатаны от мертвой Дзерассы и пользуется этим, чтобы пристыдить Урузмага и Хамыца. Это он стал громогласно, при всех нартах, корить Хамыца за то, что он принес с собой на нартовский пир в кармане жену. В результате оскорбленная дочь Быценов покинула мужа, и Батраз вынужден был расти, не зная матери.

При закалке Сослана в волчьем молоке Сирдон уговорил укоротить корыто, и вследствие этого колени героя остались незакаленными, что впоследствии послужило причиной его смерти.

Когда нарты посылали свои табуны

во владения могучего Мукары, Сирдон подстроил так, что жребий гнать табуны выпал Сослану (Созруко), в надежде погубить таким образом своего врага. Сирдон, обратившись в старика, старуху и пр., отговаривает Сослана спасти жизнь своею друга, Дзеха, раненного при осаде крепости Хиз.

Обратившись в шапку, Сирдон подслушал разговор Сослана со своим конем и узнал, от чего суждена смерть Сослану и его коню. Добытые сведения он использовал для того, чтобы погубить того и другого.

Балсагово колесо, побежденное в первой схватке с Сосланом, уже решило отказаться от дальнейшей борьбы и даже умертвить своего хозяина. Но Сирдон тут как тут. Принимая последовательно образы старика, старухи, девушки, Сирдон настоятельно советует колесу не убивать Балсага, а сразиться вновь с Сосланом. В итоге Сослан гибнет от колеса, причем Сирдон не может отказать себе в удовольствии поиздеваться над умирающим врагом.

По некоторым вариантам не кто иной, как Сирдон, натравил также Батрана роковую для него борьбу с небесными силами.

В борьбе фамилий Бората и Ахсартаггата он также, по некоторым вариантам, играет роль подстрекателя.

Когда нарты, мучимые голодом, доходят до полного изнеможения, Сирдон, хорошо покушав, с особенным удовольствием прохаживается между ними, подвесив к каждому своему усу по куску жирного шашлыка из бараньих внутренностей.

Из домашних животных у Сирдона имеется прославленная сука, животное, по нраву и повадкам вполне достойное своего хозяина.

Живет Сирдон где-то в таинственном месте, куда очень трудно проникнуть. Ход к его жилищу представляет запутанный лабиринт. Только привязав к ногам Сирдоновой суки нить и следуя за этой «Ариадниной нитью», смог Хамыц добраться до жилища Сирдона.

Крупных сказаний, в которых Сирдон играл бы главную роль, немного. Широко известен рассказ о краже Сирдоном коровы у Хамыца. В голодный год, когда нарты вынуждены были доедать последнюю скотину, Сирдон похитил у Хамыца его упитанную корову. В то время, когда мясо коровы варилось у него дома в котле, Сирдон явился на нартовский «нихас» (место собраний) и подтрунивал над Хамыцом. Подозрение запало в душу Хамыца. Он решил пробраться к Сирдону в дом: не там ли его корова? С большим трудом, следуя за нитью, привязанной к собаке Сирдона, проник Хамыц в его жилище. В котле варилось мясо. Вокруг сидели сыновья Сирдона (семеро или трое). Тут же лежала голова Хамыцевой коровы. Пришедший в ярость Хамыц схватил сыновей Сирдона и, порубив, побросал их в котел. По уходе Хамыца вернулся домой Сирдон. Вынимая из котла мясо, он с ужасом узнавал члены тела своих сыновей. Горе его было беспредельно.

Скорбь возвышает и облагораживает даже злодеев, и мы видим, что в эту ужасную минуту Сирдон вырастает перед нами в яркую и трагическую фигуру, внушающую невольное уважение. Он делает арфу, натягивает на нее двенадцать струн и начинает в звуках изливать свое горе. Так впервые появляется у нартов двенадцатиструнная арфа.

Музыка рождается из трагедии — такова, по-видимому, мысль, вложенная в этот замечательный эпизод. Плач Сирдона и его игра на арфе потрясли даже суровых нартов. Они простили ему все его прошлые деяния и приняли в свою среду, как равноправного.