Сказания о нартах
Шрифт:
«Удивительнее этого я ничего не встречал», — сказал себе Сослан и тут же неподалеку увидел другую женщину. Вертятся на груди ее такие же жернова, и в порошок размалывают они куски черного камня.
Едет Сослан дальше и видит все новые и новые дива.
Вот женщина грудью своей ящериц кормит.
«А эта в чем провинилась?» — подумал Сослан.
И только подумал, как снова перед ним другая женщина.
Громадные куски сукна и кумача вылезают из ее ноздрей, а правая рука горит пламенем неугасимым.
«А это еще что за диво? В чем провинилась эта несчастная?» — подумал Сослан.
Едет
Раскинулась перед ним поляна. На этой поляне играют и резвятся разного возраста дети, но грустно было смотреть на них Сослану — так неладно были они одеты. Одни босые, а чувяки за пояс засунуты, другие без поясов, пояса их висят на шее, третьи без шапок, шапки засунуты за пазуху. Обрадовались они, увидев Сослана, бросились к нему, и кто называл его отцом, а кто — матерью. Пожалел их Сослан, слез с коня, каждого обласкал и на каждом поправил одежду. И когда сел он на коня и отправился дальше, дети вслед кричали ему:
— Да будет у тебя прямая дорога. Сослан! Пусть во всем тебе будет удача и пусть благополучно завершится то дело, за которым ты приехал сюда!
И долго слышал Сослан, как кричали они ему вслед и благодарили его.
Едет Сослан и видит перед собой раскрытые ворота. Въехал он в эти ворота, а за воротами лежит сука, и видно, что скоро ей время ощениться. Крепко спит сука, но из чрева ее вдруг залаяли на Сослана щенята.
Немало дивился Сослан этому чуду и вдруг видит — на краю обрыва насыпана куча проса. Возле нее спорят друг с другом мешок и переметная сума. Мешок говорит: «Я вмещаю больше, чем ты». И отвечает ему сума: «Нет, я вмещаю больше тебя». Тогда мешок зачерпывает проса, наполняется им доверху и высыпает это просо в переметную суму. Но даже до половины не наполняется сума. А потом переметная сума набирает проса, высыпает в мешок это просо — переполняется мешок, и через край сыплется просо.
Не понял Сослан, что должен значить этот спор, и поехал дальше. Растут среди равнины три молодых дерева с гладкими, точно обточенными стволами. И два чувяка — один из воловьей кожи, а другой из сафьяна — наперегонки лезут по дереву. Но вот соскользнул чувяк из сафьяна и остался внизу, а чувяк из воловьей кожи дополз до верхушки дерева.
«Что это еще за невидаль? — подумал Сослан. — Да разве может такое быть, чтобы чувяк из воловьей кожи взял верх над сафьяновым чувяком!»
Едет он дальше и видит: через всю равнину, до самых гор, протянута веревка, и так она толста, что ни поднять ее, ни перескочить невозможно. Но тут вдруг свернулась веревка и далеко в сторону укатилась. Только отъехал Сослан дальше, снова протянута с гор на равнину веревка, и вдруг смоталась и укатилась в горы.
Подивился Сослан и поехал дальше. Вдруг видит: у подножия горы бьют родники. Кишмя кишат они рыбой, и прыгает рыба из одного родника в другой и там резвится, и ни одна рыба другой не мешает. Чудом показалось это Сослану.
И вот перед ним высокий курган, горят на нем костры, кипят, бурлят три чана, но горят
«Что бы это значило? — подумал Сослан. — Крайние чаны друг другу мясо кидают, почему же среднему ничего не перепадает?»
Только отъехал Сослан — опять перед ним чудо: у края дороги в жестокую схватку вступили женский платок и мужская папаха. То платок одолевает папаху, то папаха возьмет верх над платком. Долго ждал Сослан: кто же из них кого одолеет? А потом вдруг стали они перед ним на дороге рядком — платок и папаха.
«Что бы это могло быть? На счастье мне или на горе?» — раздумывает Сослан и едет дальше.
Вот перед ним родник. Устал Сослан, и, чтобы немного отдохнуть, прилег он возле родника на зеленой траве и заснул. Недолго проспал он и, проснувшись, видит: сам он спит на зеленой траве, а другой берег родника покрыт белым снегом. Подивился этому Сослан и отправился в путь.
И вдруг видит он: растут три прямые лозины, пригодные, чтоб изготовить из них ручку плети. Только Сослан, выбрав одну из лозин, пригнул, чтобы срезать ее, две другие наклонились, и каждая просит: «Не ее, а меня срежь, не ее, а меня…»
Подивился Сослан и проехал мимо.
Видит он — валяется на дороге переметная сума.
«Эта сума мне пригодится», — подумал Сослан и захотел поднять ее ручкой плети, но переломилась ручка плети, и не смог Сослан поднять суму.
«Что это сталось со мной? — подумал Сослан. — Обычно на всем скаку я схватываю и поднимаю всадника, а эту суму даже с места не сдвинул!»
Спрыгнул он с коня, схватился рукой за суму, но не может поднять ее. Схватился он за нее обеими руками, понатужился, по колено увяз в землю, а суму так и не поднял. От удивления остановились глаза Сослана. В безмолвии и неподвижности постоял он, потом вытащил ноги из земли, оставил суму на дороге и поехал дальше.
Валяется на дороге пестрый клубок ниток. «Пригодятся мне нитки в пути», — сказал себе Сослан, слез с коня, схватился за конец нитки и стал мотать нитку на руку. Сколько ни мотает Сослан, а клубок не уменьшается. Бросил он клубок и поехал дальше.
Только проехал Сослан немного — опять перед ним клубок ниток. Катится клубок, разматывается, а нитки снова наматываются на него, и не может клубок размотаться.
«Что бы могло значить это новое чудо?» — подумал Сослан и поехал дальше.
Вдруг третий клубок — клубок суровых ниток — выкатился под ноги его коня. Погнал Сослан коня, обогнал клубок и оглянулся — видит: клубок бьет его коня по задним ногам. Ускорил Сослан бег коня, отстал клубок. Встревожился тут Сослан. «Уж не настигнет ли меня беда какая?» — подумал он. И только подумал — вдруг видит: в почетных креслах сидят старики, предки нартов. Перед ними столы, много на них всякой еды и напитков поставлено, и тут же, с краю столов, лежат дохлая кошка и дохлая собака. Смотрят старые нарты на обильную еду, но не прикасаются к ней. Как тут было не обидеться Сослану? «Кто же это так угостил наших стариков плохим и хорошим?» — подумал Сослан.