Сказания о славном мичмане Егоркине
Шрифт:
Солнца никто давно за горизонт не закатывал – конец июля. Попели мы вдоволь разные песни – и народные, и не очень, поговорили, как всегда, и обо всем, по закону древних викингов. Ага, точно – в море – о бабах, а с бабами о – море. Откуда знаешь? У вас – тоже? А куда денешься? Закон – он на то и закон!
И вот, когда заиграл гимн в Мишкином транзисторе, мы только тогда собрались и пошли домой. А со словами, или без слов он был, гимн-то, не помню!
Но все же думаю, что без слов – при такой закуске до шести-то утра водка бы давно бы кончилась, а у нас кое-что еще, на наше счастье, как потом оказалось, осталось… Ну, точно
Ну, вот, идем мы себе, идем, растянулись по старой немецкой дороге, вдоль недостроенных еще в ту в войну тяжелых береговых батарей. Таких штолен и шахт под подбашенные отделения тяжелых орудий в округе было достаточно.
А самих тяжелых орудий немцы установить не успели – пришлось ноги уносить. Только знающие люди говорили, что у этих башен сектор обстрела какой-то странный, и бетонные подбашенные отделения помассивнее, чем под 210 миллиметровые орудия будут, да и система обороны тоже какая-то не такая. И вроде видели наши разведчики в те времена какие-то странные летательные аппараты в наших местах, вроде детской «юлы». Даже после войны их здесь видали! И кое-какие странные истории, прямо мифы и легенды, рассказывали… Кто знает? Как и что задумывал неизвестный немецкий фортификатор, какое техзадание выполнял – уже не узнать!
Егоркин спохватился и вернулся к потерянной нити рассказа.
– Да, идем, значится, мы к поселку, разбились по интересам, кто по двое, кто по трое. Кругом – красота, пахнет травой, можжевельником. От залива морской прохладой веет! А я с Мишкой, своим закадычным приятелем, топаем самыми первыми, бодро прем шампуры, плащ-накидки, ведра из-под маринованного мяса. И как-то так резво с места взяли, легко оторвались от коллектива! Груженному – то цветочки нюхать, да природой любоваться не больно – то хочется, быстрей бы добраться до места, да разгрузиться. Или хотя бы оторваться от толпы и встать, сбросив поклажу, чтобы отдохнуть, пока остальные догонят. А те идут себе, поют во все горло застольный застойный репертуар.
И вдруг вижу – стоит какая-то хреновина чуть в стороне от дороги, по форме – как кастрюля, даже вроде бы и с крышкой, а размером – явно намного побольше «Камаза» будет. Даже с прицепом… И что интересно, пока совсем не приблизились – совсем было ничего не видно!
Даже с десяти-то метров – и то, как-то так размыто… Оптическая мимикрия – это мне потом уже рассказали. Хитрая такая штука, точно говорю… Правда, плохо понял, как она работает. Как-то транслирует изображение заднего вида на передний борт, только как – так я и не понял.
Так вот, а у этой штуки человек пять мужиков суетятся, одетые в какие-то серо-серебристые комбинезоны. Нет, такой мысли – как она туда попала-то, среди сопок-то и без дороги, у нас сразу не возникло. Водки, наверное, все-таки было много.
– Или мало! – вставил майор.
– Или мало! – подозрительно-покорно согласился Егоркин.
– Не отвлекайся, старый, давай дальше! – поощряющее и дружно сказала, почти хором, заинтересованная публика.
– Оставили мы свой груз на дороге, –
Да и узнать было неплохо, кто они такие и откуда к нам – до норвежской границы – километров-то семь всего было, так мало ли? Захотелось, блин, проявить бдительность, ага… Подходим – а от этой железяки металлом гретым и каким-то разогретым маслом пахнет, да как-то не по-нашему, а запахи летние напрочь забивает. Подошли ближе, глядим, а они насторожились, один даже трубкой какой-то в нас тычет. Мы спокойно здороваемся, чего, мол, у вас, мужики?
Они молчат, и совсем не радуются нам. И тут вдруг что-то у меня в голове словно щелкнуло и вдруг слышу вроде какие-то голоса, но не ушами, а как-то внутри, прямо в голове. Где-то в мозгу, среди извилин они шевелятся, и не словами даже, а сразу образами – кто, мол, вы такие, и что вам надо?
Мне тоже потом это объяснили, что это обычная форма общения этих «тарелочников» при встречах с местными аборигенами. Чтобы с переводом не путаться. На пальцах это трудно объяснить, но где-то так…
– Местные мы, – отвечаю, уже вслух, – военные из поселка Загрядье.
Они вроде бы поняли, что я сказал, но как – то нехорошо переглядываются. Гляжу на их морды – вот, вот именно! Лицами это не назвать – мама моя, а они-то у них какие-то бледные, с зеленоватым отливом! И глаза – здоровущие такие, прямо как у совы, нет, скорее, как у кошки – косой разрез, и краешки как-то вверх приподняты. Но внутри черные-черные, какой-то невероятной глубины, как колодец в пещере, а зрачков и не видно вовсе.
Я даже подумал, что очки – это у них, но нет – очки у них тоже были, видно защитные от чего-то, и приподняты к верху, под такие плоские береты. А один, из них, еще поздоровее меня, так и спрашивает:
– Вы что, нас не боитесь?
Интересный подходец, думаю – как в детсаду игралка в «напугай меня»!
– С чего бы это? – говорю: – не больно-то вы здоровы, а сейчас еще наши подойдут, и, если что – так вам и мало совсем не покажется! – со всякими прилипалами надо сразу решительный тон брать, у иных охота к приключениям тогда пропадает – пояснил, между делом, Егоркин.
Михаил наш так согласно кивает, хмель от себя отгоняет. Не той реакции они от нас ожидали, сразу видно. Один, длинноносый, прямо говорит другому, у которого нашивок золотых, знаки различия, видать, на полрукава:
– Я же вам говорил, командир, наш Мозг выдал анализ, что их всех, то есть местное население, хлебом не корми – а дай подраться, они всю свою недолгую историю только и делают что воюют.
Что интересно, я его тоже вроде бы слышу и понимаю.
– Варвары дикие, что с них взять? – заключает командир.
Покоробило меня слегка от такой речи. С одной стороны – оно и так, я тоже не далеко от школы жил, учил историю, но все же – за планетку нашу обидно! Не дикари ведь мы давно уже. Ну, не все, по крайней мере, и особенно – если трезвые. Это мы – самый нормальный народ. А у политиков, у тех по-другому, у них со временем ревматизм мозга все же наступает, и чем дольше они сидят на своих постах, так тем уверенней. И сами мы их выбираем, а, как выберем так сразу же сами и удивляемся…
И так каждый раз, как бы там наш строй не называли, какие бы «измы» нам не «пришили».