Сказания о стародавних временах русских

Древнерусская литература Автор неизвестен -

СКАЗАНИЕ ПРО ХАТА-РУСУ И ЦАРЯ КОНЯВУ

ыло это в древние часы на Руси, было это в великие времена.

Там, в степи, где растёт деревей, где синеют Перуновы Батоги и колышется жёлтый коровяк на ветру Стрибожьем, там лежат старые щелепы-челюсти, и лежат они с прадавних времён, а когда прислушаешься — те щелепы о чём-то тихонько шепчут, будто рассказывают.

А рассказывают

они о том, как возникла Русина-Русь, как были они Ойразами-Русами и были Резами-Ресами, как шли до Хаты через Шубу, как нашли себе край богатый и там остались.

И вот когда яблоки уже спели, и весёлый Стрибог разносил тот дух по всей широкой степи, многие степные князья-цари приезжали на Русь праздновать Овсени, потому как Русь богатой была и любила гостей. И было то ещё до Кельчи и Комырей.

Собирались гости, пили-ели, на дудах дудели, на волынках играли, били в бубны и плясали вокруг огня святого овсеннего. А потом слушали Спиваков, которые про древние времена рассказывали. А рассказывали они о том, как Русы жили одни в степи, и назывались они Хата-Русы, и не имели врагов.

А Хата-Русами звались они потому, что ставили себе хаты, оставляли в них жён и детей, а сами всё лето и осень на степные выпасы ездили. На зиму же ворочались, держали скот в загонах и кормили его сеном заготовленным.

А хаты они делали так: выроют яму, нальют воды с глиной, сена в неё домешают и топчут-уминают ногами. Потом из глины той саманы-кирпичи делают и сушат на Солнышке. А потом уже хаты складывают и камышом-очеретом крыши покрывают.

Так ходили Хата-Русы, где хотели, гоняли скот по степям широким, кормили его травой тучной, поили водой чистой, и Даждьбог давал скоту их приплод и блага всяческие.

Да пришли как-то в степь враги, и были то Греки с Волохами, и стали Русь воевать.

И плакали Жаля с Кариной, и сам Водяник с Русалками на речках плакали, что такая злая доля нежданно выпала и наслала лютого ворога.

И в то время был над Русами царь Конява. И видел он, как пыль встаёт в небо тучею, как сагайдаки степные бегут, пьют воду из речки и убегают дальше. И сказал он людям своим, что надо стада переправлять на другой берег.

И погнали Хата-Русы возы, переправили на другой берег речки и пошли вслед за сагайдаками свет за очи — ген-ген далеко в степь широкую, чтоб не настигли враги.

И взяли они с собой муки-брашна и сала, пекли их со степною цыбулею и в каждую торбу клали — и хватало такой еды на месяц. Захочет кто есть, берёт понемногу, разводит водой — и сытый.

И шли они так четыре месяца, и четыре раза пекли муку с салом на великих становищах.

Стала трава в степи желтеть, а сена из-за врага не накосили, а без сена скотине зима будет тяжкая.

Дошли Хата-Русы до Руси Городищенской, и там из лесов четыре тыждня от врагов оборонялись. И захватил Конява-царь емцев, а те сказали, что Греки дали им злата, дабы они Русь воевали и разоряли.

И пришли на помощь Ярусланы хоробрые, и Веда пришла с полуночи. Налетели они на врага орлами сизыми, били и гнали его, триклятого, чтоб ни следа и ни духу не было.

И

не стало врага в степи. И пошла Русь косить сухую траву и в стога-скирды складывать, чтоб хватило скотине на зиму. И ещё царь отбирал чёрное зерно гречаное и в отдельную купу складывал. А весной Русы впервые сеяли гречку, и с тех пор уже не покупали у Греков.

А Конявой царя прозвали за то, что он коней безумно любил. И вот завёл он целые табуны и всю Русь посадил в сёдла. И была та конница сильною, была борзой и храброю. И Русь за то уважала царя.

И увидели Греки, что Русь сильная, и отошли, подались через Дунай синий дальше к полудню. И там размножились-расплодились, а потом опять стали на Хата-Русь нападать. Отошли Хата-Русы к полуночи, а Греки стали на берегах морских города свои городить и дороги прокладывать.

И пошла между Хата-Русами и Греками война ещё большая, и долго-предолго, тысячу лет шла та война. Ослабеют Греки, Русы придут и города их разрушат, сядут на море. А Греки приходят с миром, начинают торговлю вести, а потом — глядь — Греки уже с мечами и в броне праздно ходят, а Русы на них работают. Осерчают Русы, соберутся с силами, прогонят Греков прочь. И так без конца.

И ты, старый Метрядь греческий, великие беды знал и великие деяния видел, и крови нашей русской упился, а теперь лежишь молча, не проронишь ни слова.

И ты, царь наш Мах, уже не придёшь на то поле, где Русь с врагами в траве каталась и душила врага голыми руками, как волк душит телёнка.

Страшное то поле русское, на котором мёртвых больше, нежели живых. Один ухватил другого, да так и лежат, сцепившись. Другой на колено встал и умер, не приподнявшись. А царь-князь живых созывает и плачет он над тем полем мёртвых: «Ой, горе мне, Жаля, горе! Где я возьму равных тем, что пали? Не знаешь ты, злое поле, где найти замену храбрейшим?

Отчего ж, злое поле, ты съело людей моих?»

Горят костры русские, слушают князья-цари Спивака, задумались, не шелохнутся. Не пьют мёды крепкие, не едят мяса сладкие, не слышат, как мёд из ковша на землю льётся, — забыли обо всём, кроме песни, кроме слова над степью летящего.

А Спивак заканчивает свою думу: «И ты, Вергунец наш, Перунько, и ты всё видел кругом и помогал Русам своим Мечом-Кладенцом. Где махнул, там сразу дорога широкая пролегала, где повернулся — поля пустели, и головами сотен врагов засевались, как капустой дозревшею.

И никто не станет собирать тот урожай кровавый, и никто не будет на месте сём строить грады. Только волк к ним придёт в ночи, только ворон прилетит клевать очи вражеские. И не будет им Огнебога жаркого, и поминальный дым не поднимется, и Тризну по ним не справят, и душа их не отправится в Сваргу синюю!»

Так заканчивает Спивак, и царь наливает ему серебряный корец мёду: «Дяка тебе, выпей мёду, а корец себе оставь, как награду!»

И все дякуют Спиваку.