Сказано — сделано
Шрифт:
— Фу, как вы меня напугали. Я думал, это опять она. Агент.
— Агент? — в один голос переспросили ребята.
— Ну да. Агент Госстраха. Очень эрудированная девушка. Она мне всё рассказывала, как старики ломают ноги в гололёд. Это, говорит, происходит из-за нарушения баланса фосфора и калия в костях. Потому, говорит, кости стариковские хрупкие, как сухие ветки. Хрусть! — и год в гипсе. Хорошо, знаете ли, у неё это «хрусть» получалось. Как-то очень натурально… Ах, да что же это я чепуху всякую несу. Вы проходите, проходите скорей! Обувь снимать не нужно. У меня, знаете ли, не мечеть и не буддийский храм.
Уже
Старик усадил ребят на диван, а сам нервно заходил по комнате. Потом остановился и печально сказал:
— Что ж, от моих объявлений пока никакого толку. А вы… Вы мне поможете?
— Да, будем искать, — твёрдо сказал Коля.
— Но как? Я просто ума не приложу как. У вас есть план какой-нибудь?
— Одна ниточка уже имеется, — сказал Коля. — А пока вы нам лучше вот что скажите: у вас ведь остался портфель того человека с попугаем?
— Конечно, конечно. Вот он стоит.
— А что в нём? Может, там какие вещи есть? Ну, которые бы нам помогли? Понимаете?
— Увы, увы, — замотал головой старик. — Я вначале тоже так подумал. Но в портфеле, к сожалению, только одна книжка и всё. Да вот, сами посмотрите.
Старик поднял с пола портфель и протянул ребятам. В портфеле лежала «Женщина в белом» англичанина Уилки Коллинза. Если бы писатель дожил до наших дней, он бы, наверное, здорово обрадовался, узнав, каким тиражом выпущено его творение.
Коля перелистнул несколько страниц в надежде увидеть какие-нибудь надписи или пометки, но книга была абсолютно чистая. Он уже хотел закрыть портфель, но дотошный Саша взял книгу и, повернув вверх корешком, потряс.
Оказалось, что сделал он это не зря: из книги выпала фотография!
— Ух ты! — в один голос воскликнули друзья.
— Надо же, надо же! — забормотал старик. — А я ведь и не заметил.
И все трое жадно впились глазами в находку. На фотографии была изображена машина марки «Жигули». За рулём машины сидела девочка лет двенадцати с короткострижеными светлыми волосами. Ещё был виден фонарный столб и угол типового, крупноблочного дома. Из-за угла торчала мутная фигурка человечка с сумкой на плече. Очевидно, человек этот был случайным прохожим, ненароком попавшим в кадр.
— Девчонка какая-то, — сказал Коля.
— А может, мальчишка, — предположил Саша.
— Может быть, — согласился Коля. — Тут не поймёшь. Эх, жаль, номера не видно! По номеру машины мы б запросто в ГАИ всё узнали.
Коля ещё раз вгляделся в фотографию, и ему в какой-то миг показалось, что фигурка человека, заходящего за угол дома, чем-то ему знакома. Он наморщил лоб, силясь вспомнить, но в памяти так ничего и не всплыло.
— Павел Андреевич, — сказал Коля, — раз уж мы решили помочь вам, то мы, если можно, возьмём эту карточку.
— Ну, разумеется, — ответил старик.
— А что было в вашем
— Ну, какой же тут секрет. У меня там две книги лежали. «Деяния Петра Великого» Феофана Прокоповича. Книга интересная, редкая. Ну да я бы пережил её потерю. А вот другая книга… Ах, как тяжело мне её потерять.
— Что-нибудь тоже очень ценное? — участливо спросил Коля.
— Нет, Коленька, дело не в этом, — с грустью ответил старик. — Сама по себе книга не так уж, может быть, и ценна. Это первый том от двухтомника Лермонтова, тысяча восемьсот девяносто второго года издания. Но дорога она мне совсем по другим причинам. Совсем по другим. Понимаете, мальчики, это память. Память об одной встрече…
Обстрел застал его на Тучковом мосту. Как раз посередине. Снаряды рвались за спиной, где-то в районе Пушкарской. Пожилой милиционер с посиневшим от холода лицом выскочил из своей будки и замахал руками:
— В укрытие, лейтенант! Давай в укрытие!
Лейтенант кивнул, но продолжал идти тем же размеренным, упругим шагом. Сухой, морозный снег визжал под ногами. Методичные взрывы с треском рвали застывший, ледяной воздух. Закрытые маскировочной сеткой шпили Адмиралтейства и Петропавловского собора напоминали зачехлённые стволы гигантских дальнобойных орудий. На заснеженной, словно забинтованной Неве копошились чёрные человеческие фигурки. Люди черпали из тёмной полыньи ледяную невскую воду, потом ставили вёдра на маленькие детские санки и медленно тащили их к обледенелому гранитному парапету.
Лейтенант Павел Андреевич Ивашинцов, гидролог по гражданской профессии, прибыл в город с Ладоги. Там в составе специального отряда он оборудовал автомобильную дорогу по льду замёрзшего Ладожского озера. Потом эту ледяную нитку, связавшую истерзанный город с Большой землёй, назовут Дорогой жизни.
Лейтенант миновал мост и вскоре вышел в промёрзшую каменную щель Среднего проспекта. На снежных сугробах чёрным серпантином валялись обрывки трамвайных проводов.
Павел Андреевич замедлил шаги, с болью оглядывая знакомые с детства места. Закрытые витрины магазинов, обожжённые взрывами снарядов стены домов, белые кресты на окнах. На углу, напротив столовой, которую до войны почему-то называли «Лондоном», застыла очередь за хлебом. Проходя, Павел Андреевич невольно отвёл глаза. На перекрёстке, занесённом снегом, стоял трамвай с выбитыми стёклами и иссечёнными осколками боками. На его подножке сидела женщина, закутанная в пуховый платок. На коленях у неё лежала книга. Павел Андреевич остановился. Потом подошёл. Но женщина при его приближении даже не пошевелилась. Тонкими, побелевшими пальцами она сжимала края книги. На снегу, возле её ног, валялись две шерстяные рукавички.
Павел Андреевич осторожно дотронулся до плеча женщины.
— Что с вами?
Женщина медленно повернула голову и попыталась что-то ответить. Но замёрзшие губы плохо слушались её. Павел Андреевич поднял рукавички и торопливо надел их на руки женщины.
— Так нельзя. Вы же отморозите пальцы. И сидеть долго тоже нельзя. Скажите: что случилось?
— Я боюсь, — тихо ответила женщина. — Боюсь идти домой.
— Боитесь? Почему?
— А вдруг их там тоже нет. Я положила их сюда, в книгу. Я помню…