Сказатели. Русский фантастический альманах фантастики и фэнтези. № 1, 2014
Шрифт:
Каренина бросила отчаянный взгляд на землю, туда, где почти не видный, но ничуть не раскаявшийся и даже не подозревающий о ее муках, стоял изменник Вронский со своей столичной штучкой, скрипнула зубами и мотнула головой:
— Вниз.
— Понравилось барыне, — с некоторым удивлением проговорил швейцар и добавил: — А чего не понравиться? Все как на ладони видать, с верхотуры-то. Многие боятся, что механизьма сломается или стекло треснет, так это они зря. Машина надежная, до открытия месяц туда-сюда целыми днями гоняли ее — и хоть бы что. А стекло так вообще особо прочное.
Каренина вспыхнула, то ли припоминая свои тщетные попытки, то ли жалея, что в сувенирных лавках не продавали кувалды, но швейцар истолковал это по-своему.
— Сейчас, ваша светлость, сейчас поедем, — торопливо заверил он, закрыл створки, и скрытая от глаз машина заработала снова, начиная неторопливый стометровый спуск.
Метре на десятом Анна с ужасом увидела, как Вронский раскланялся со своими знакомыми и двинулся прочь, уводя Сорокиных. Но не прошли они и несколько шагов, как остановились, развернулись — и направились к башне-грибу.
«Кататься на движущейся площадке? В ресторан? Или просто обойти?» — замелькали мысли в голове Карениной, и она едва не закричала от бессильного волнения, но площадка бесстрастно плыла вниз, и до чувств обманутой женщины ей не было никакого дела.
Когда швейцар внизу распахнул перед ней двери, она первым делом выпалила вопрос:
— Тут мужчина не проходил? С двумя дамами, одна постарше, другая младше, старшая с неприятным лицом больной выдры, в шелковом платье тона «вечерняя лазурь» с лионским кружевом на вороте и рукавах, рукав колокол три четверти, лиф на шнуровке, на правой руке золотой браслет с аметистами, три кольца, якобы фамильных, но на самом деле…
— Граф Вронский? — стоически вопросил швейцар.
— Да! Где он?!
— Они только что поднялись в ресторан «Торжество науки» на том подъемнике, — он кивнул на похожие двери в дальнем конце холла.
— На самый верх? — уточнила Каренина. — В ресторан? — Да.
— Так скорее за ним! — загорелись ее глаза.
Теперь она совершенно точно знала, что будет делать.
Лакеем была подана первая перемена блюд, когда перед столиком Вронского и Сорокиных предстала Каренина.
Не говоря ни слова, она обнажила запястье левой руки, взяла тарелку с салатом Вронского и ударила ее об край стола.
От столкновения с преградой смесь мяса и овощей с майонезом, представлявшая собой аппетитную украшенную зеленью и томатами массу, взлетела и приземлилась в свекольник чиновника за соседним столиком.
— Я бы сказал!.. — не зная, гневаться ему больше или удивляться, вытаращил глаза тот — но Анна его не слышала.
Раздраженно отбросив неподдающуюся посуду, она схватила и шлепнула о край другую тарелку, третью, орошая себя, скатерть и возмущенных соседей их содержимым — но не получая ни одного даже самого крошечного и тупого осколка.
— Анна! — вскочил опомнившийся от шока Алексей, через стол потянулся к ней, стремясь поймать за запястья, но вошедшую в раж Каренину так просто было не остановить.
Отталкивая его пальцы, уже обеими руками хватала она со стола фужеры, рюмки, молочники
Сорокины в ужасе вскочили и отбежали, спасая наряды и репутацию — и не одни они: вокруг стола, ее и Вронского образовалась зона отчуждения диаметром метра в три, усеянная фирменными блюдами и низверженной, но не сдавшейся посудой.
Догадавшись, наконец, обогнуть стол, Вронский схватил Анну за плечи, прижал к себе — но она вырвалась и кинулась к распахнутому французскому окну. Еще миг — и, перешагнув через низкий подоконник, Каренина молча исчезла из виду.
— Анна!!!.. — Алексей кинулся за ней, перегнулся… и в изнеможении опустился на пол.
— …А насчет посуды ваши светлости пусть не изволят беспокоиться, — раскланивался тем временем со щедро расплатившимися Сорокиными метрдотель. — Она только с виду фарфор и хрусталь, а на самом деле — гибкое вещество… податливая субстанция… Пластическая масса! Последнее научное открытие! Не бьется — хоть отсюда на землю бросай!
— Наука — великое дело, — нервно дернулся глаз Сорокиной-maman, и с достоинством, претендующим на лучшее применение, она подхватила дочь под руку и увлекла за собой к выходу.
Вронский вскочил и быстро зашагал за ними, едва не срываясь на бег:
— Подождите, княгиня! Я все объясню!
— Не сомневаюсь, mon beau, — с ледяным возмущением бросила через плечо Сорокина-дочь, и двери подъемника закрылись за ней.
Из сети безопасности, окружавшей ресторан и поймавшей ее в трех метрах от подоконника, Каренину достали через десять минут. Пунцовая от стыда и гнева на весь свет, она оттолкнула помогавших ей выбраться старшего метрдотеля и двух городовых. Бросив в сердцах: «Ах, оставьте меня все!» — она побежала вниз по лестнице, закрывая лицо руками от любопытных взглядов поднимавшихся навстречу зевак.
— Нервенная дамочка, — полицейский постарше неодобрительно покачал головой ей вслед.
— Нервенная-то нервенная, — лукаво хмыкнул в усы метрдотель, — а посетителей у нас сейчас в три раза больше будет, помяни, Михалыч, мое слово.
Точно в подтверждение, швейцар распахнул двери ближнего подъемника, оттуда вывалилась компания пестро наряженных гуляк и нерешительно остановилась перед ними. Франтоватый молодой человек выступил вперед и, сгорая от любопытства и смущения, спросил:
— А это правда, что только что из окна башни какая-то женщина…
Но Каренина не видела и не слышала ни осуждения первого, ни планов на хороший доход второго, ни интереса третьего. Она бежала по ступеням, не сводя взгляда с бесконечно длинного окна, тянувшегося вдоль лестницы, и выискивая Вронского.
«Ты, наверное, посмеялся надо мной — и не раз… — мелькали в голове ее гневные, отчаянные мысли. — Ты, должно быть, назвал мои страдания фарсом… а меня — придумщицей… Ты не поверил мне… не увидел моих мук… за крысиными улыбками своих Сорокиных… Ну так знай же… что я не успокоюсь… пока не отомщу тебе и им… не покрою ваши имена позором… а жизнь — раскаянием… если вы на таковое еще способны… Где же ты… Где же вы… Где мне вас найти?!..»