Скажи изюм

Аксенов Василий Павлович

Ну хватит, ребята, сказал всеобъемлющий голос. По местам! «Памир-8» в поле зрения! Эйфория продолжалась еще довольно долго по мере приближения к космической лаборатории, похожей на примус. Командир выдвинул в космос стыковочное устройство, весьма убедительный стальной дрын с резьбой. Ввожу шершавого, передал он на Землю старую космическую шутку, и, несмотря на то что шутка эта пятнадцатилетней давности была обсосана до дыр, экипаж «Кремля-1» покатился с хохоту.

К моменту перехода на «Памир-8», однако, эйфория, в общем и целом, испарилась. Для Древесного этот переход оказался пренеприятнейшим испытанием. Стыковочный шлюз показался ему каким-то клаустрофобическим капканом. На мгновение он даже потерял ориентацию и

стал как бы биться в боковые стенки, забыв о том, что за стенками бесконечность. Это продолжалось, впрочем, всего одно лишь мгновение. Уже в следующее мгновение он просунул лицо в пыльный мутный свет «Памира-8». Прибывший ранее Эдик Дедюркин всей пятерней схватил его за нос. Здорово, балласт! Готовься к сбросу!

Шоссе

I

Если раньше жители кооператива «Советский кадр» поглядывали на Максима Огородникова с лукавыми улыбочками, просто как на модную штучку, теперь – застывали! Сами почтенные «объективы партии», и домочадцы, и даже няни (особливо те, что с иностранным языком) смотрели на него с ужасом: вот он, злокозненный Огородников, да как он может по улицам ходить, лучше бы дома сидел.

Он вышел из «охотниковщины» и огляделся – где «товарищи»? Что за чудеса? В переулке не было ни одной машины, кроме его собственной да темно-зеленого такси-фургона. Даже «скорая помощь» со слухачами «фишки», которая, казалось бы, уже и в землю вросла, в этот день отсутствовала. А день был мягкий и солнечный. Влияют ли такие дни на сыскную? Эти искорки на глазированных шапках сугробов какие-нибудь вызывают искорки у Сканщина и Планщина? Колыхание вот этих обледенелых веток что-нибудь у них там колышет? Он усмехнулся. Много ли надо человеку – сняли слежку, и он уже расслюнявился – искорки, видите ли, веточки…

Что за чудеса? Посреди зимы стояла девка по-летнему – прозрачная кофтенка до пупа в стиле детской распашонки, джинсы в обтяжку, туфли на босу ногу. Подзывала голою рукою. Меня, что ли? Он оглянулся. За спиной никого не было, значит, его зовут. Огородников! – крикнула девка с белыми глазами. Что угодно, барышня? Садитесь в машину, тоном, не терпящим возражений, сказала девка. Ба, да она ведь из этого зеленого такси выскочила, а там внутри двое широкоплечих, вот они искорки-веточки… Кажется, сейчас произойдет что-то страшное. Он повернулся и быстро пошел к своему автомобилю. Девка сзади застучала каблуками по асфальту, догоняет.

Ключ, паразит, как всегда в таких случаях, не лезет в дырку. Впрочем, таких случаев раньше не было. Успел, плюхнулся на сиденье, однако и девка успела – протискивается в дверь, он выталкивает, она давит да вдруг, как взвоет сущей ведьмой: пусти, гребена плать, отсоса не хочешь?! Постыднейшая борьба, от девки разит потом, в зеркале заднего вида медленное приближение зеленого фургона, там – две головы в ондатровых шапках и темных очках. Вдруг что-то произошло. Девка отлетела через всю проезжую часть переулка – в сугроб. Ба, да это Шуз ее отшвырнул, могучий друг Жеребятников. Зеленый фургон остановился. Никто не вылез помочь упавшей девке. Садись, Шуз! Линяем в темпе!

Выезжая из переулка, они увидели, что и фургон разворачивается, а девка бежит к нему. Возле первого же светофора оказалось, что псевдотакси у них прямо за плечами. Безучастная физиономия водителя. Напарник, зарыв ряшку в воротник, говорит по радиотелефону. На заднем сиденье маячит девка с сигаретой. На следующем светофоре, Ого, попробуй под красный проехать, сказал Шуз. Перевесившись через спинку сиденья, он, не отрываясь, смотрел на преследователей, но те этого взгляда как бы не замечали.

Между тем шел московский час пик. Машины сплошным потоком, по четыре ряда в обе стороны текли вдоль Ленинградского шоссе. Сманеврировать так, чтобы проскочить в последний момент под красный, было трудно. Удалось

только на четвертом светофоре, но толку было мало: красный свет для «товарищей» не помеха.

Прошли в тоннеле под Соколом, проехали мимо метро «Аэропорт»… Возле Академии имени Жуковского, что развалилась неуместным русским пирогом посреди советского строя, в левом от Огородникова ряду оказалась еще одна любопытная машина, черная и с лиловым фонарем на крыше, внутри два типа, похожие на тренированных в догон доберманов. Все четко, сказал Жеребятников, одна давит сзади, вторая прижимает слева. И по рубцу! И глухо! Чего они хотят, Шуз? Огородниковские «пустотки» начали заливаться яростью. Думаете, все будет так просто, как в 37-м? Просчитаетесь, суки!

Поток машин подходил уже к Белорусскому вокзалу. Девку они тебе совали, чтобы «насилку» пришить, – отработанная техника. А вот сейчас чего они хотят?… Шуз вылез из своего кожаного дворца и демонстративно начал вздувать бицепсы. Доберманы слева смотрели на них без всяких эмоций, деловито и профессионально. Дорога сузилась, теперь уже шла улица Горького, забитая переполненными троллейбусами и толпами людей у дверей магазинов. Легкий толчок сзади. Водитель зеленого фургона смущенно улыбнулся: извините, мол, слегка не рассчитали. Шуз показал ему двумя кулаками выразительное закручивающее движение. Доберманы вдруг резко взяли вправо, подставляя свой борт. Огородников, чтобы избежать удара, машинально тоже взял вправо. Не прошло и нескольких секунд, как доберманы с исключительной ловкостью притерли Огородникова к тротуару, а сами умудрились встать впереди, чем полностью его заблокировали.

Зеленое такси – сзади. Одна ондатровая шапка говорит по радиотелефону, вторая прикрылась газетой. Девки не видно, прилегла, должно быть, на заднем сиденье. Доберманы сидят не оборачиваясь, торчат уши. Народ валит мимо, не обращая на ситуацию никакого внимания, вообще не подозревая никакой ситуации.

Небо начинало зеленеть в преддверии заката. Мерзавцы, оторвали нас от Европы и думают навсегда, сказал Максим. Не могут понять, гудилы, что рабству – шиздец, отозвался Шуз. Думают, книжечку свою поносную покажут, мы им и отдадимся, как бляди. А вот сейчас мы им такой шухер устроим на улице Горького!

Вы слышали, «Орел»? – спросил Сканщин в рацию и вздохнул. Ну и народ… Огород достает свою пушку, никого не стесняется. Прямо положил ее над доской приборов. Вы слышите их разговор, «Орел»? Ждем приказаний, сказал Слязгин. Продолжайте наблюдение, рявкнул «Орел», и офицеры сообразили, что главная птица в замешательстве. Замешаешься тут, если такие люди пошли – на машинах да с газовыми пистолетиками.

Сколько зарядов в твоей игрушке, Бим? – спросил Жеребятников. Двенадцать, Бом, ответил Огородников. Отличное средство при нападении бандитов. Патроны сильного нейропаралитического действия. Хорошо еще, что у нас прочная машина «Волга», этот легкий советский танк. Сейчас начнем бить бамперами вперед и назад. Если же какой-нибудь бандит попытается взломать наши двери, тут же получит нейропаралитический патрон прямо в харю. Удачно, что вокруг нас наш благородный народ, не правда ли? При нападении бандитов орем на всю Ивановскую: бандиты похищают фотографов Огородникова и Жеребятникова! Передайте иностранным корреспондентам – похищены знаменитые фотографы! А сигнал у тебя в машине сильный, Бим? Очень сильный, Бом!

Они говорили так в расчете на мгновенное прослушивание, хотя и не верили в такие исключительные способности своих унылых «фишек». Как вдруг доберманы впереди отчалили от тротуара, круто вошли в движение и через минуту исчезли из поля зрения. Огородников тогда сразу поехал по прямой и вскоре пересек площадь Маяковского, где меж широких штанин в этот час пролетал вольный весенний ветер. Неужто наша взяла? Не тут-то было, зеленый фургон по-прежнему висел у них на хвосте. Огородников прижал палец к губам – Шуз, молчи!