Скажи мне все
Шрифт:
Трудно признаться, но и теперь при одной только мысли о Марке Частине руки Карен начинали дрожать, сердце стучать чаще, тело напрягалось, все еще помня о недавних бурных ласках. Почему? Что в нем было такого привлекательного, необычного? При одном только воспоминании о нем Карен охватывало сильное волнение. Он оказался опытным мужчиной, искусным любовником, его руки — сильные и нежные одновременно — ласкали Карен, доставляя ей удовольствие, а порой и огромное наслаждение. Их губы сливались в долгом страстном поцелуе, и у Карен сладко замирало сердце от предчувствия физической близости. Она стремилась к Марку всей душой и телом, отвечала на его ласки, жаждала их, забыв о стыдливости, а главное, о том, что она знакома с ним всего три дня.
Сколько
Карен вдруг подумала о своих приятельницах-медсестрах в больнице, которые любили похвалиться бурно проведенными ночами и сексуальными возможностями своих любовников. Интересно, кто-нибудь из них занимался любовью столько раз за ночь, сколько она с Марком сегодня? Она почему-то была уверена, что нет. Конечно, Карен и в голову не приходило начать делиться интимными подробностями со своими приятельницами, но зато теперь, когда они снова начнут хвастаться, она будет слушать их рассказы немного снисходительно.
Вспоминая сегодняшнюю ночь и пытаясь разобраться в своих чувствах, Карен поймала себя на мысли, что постепенно начинает оценивать поведение Марка Частина как хорошо продуманный план. Вряд ли Марк, поддавшись внезапному порыву, пригласил ее в гости, стал угощать вином, потом предложил потанцевать… Нет, с самого начала, с первой минуты их знакомства, как ни обидно и неприятно об этом думать, следует признать, что Марк Частин поставил перед собой цель соблазнить Карен Витлоу. И все три дня он постоянно искушал ее, обдуманно и целенаправленно вел в свою постель.
В первый день их знакомства Марк Частин показался Карен надменным, строгим, и в его манерах сквозило откровенное раздражение. Она даже подумала тогда, что у детектива с первой же минуты возникла к ней неприязнь. А что произошло чуть позднее? Он принес ей стакан холодного лимонада, подошел почти вплотную, их руки соприкоснулись… Перед тем как идти на опознание, Марк положил ей руку на талию, и этот жест не показался Карен предосудительным или оскорбительным. От Марка исходили такая уверенность и сила, а она в тот момент так нуждалась в поддержке… На кладбище он обнимал ее, укрывал полами пиджака, тесно прижимался, шептал на ухо ласковые слова, но все это выглядело так, будто Марк просто сочувствует ее горю, хочет морально поддержать…
А когда они шли по аллее и Карен, зацепившись ногой за куст, порвала колготки? Он как ни в чем не бывало, не смутившись ни на минуту, предложил ей снять их, пообещав отвернуться! И она легко сделала это, словно он был ее старым знакомым, которого можно не стесняться.
Почему она принимала все как должное, не отстранялась, не пыталась выскользнуть из его крепких рук, даже не намекнула ему, что ей не по душе его настойчивость? Потому что ей все это нравилось! Он открыто соблазнял ее, а она все принимала за чистую монету. Просто Карен не хотелось прислушиваться к голосу рассудка. Гораздо приятнее было бездумно плыть по течению, принимать ухаживания Марка, убеждая себя в том, что его действия продиктованы исключительно соображениями заботы о ближнем, участием в судьбе молодой женщины, волей печальных обстоятельств оказавшейся в чужом городе наедине с непростыми проблемами. Что ж, ей удалось убедить себя в этом!
Сколько раз она мысленно и вслух благодарила Марка Частина за помощь и поддержку! Интересно, как он воспринимал ее слова? Как лишнее подтверждение тому, что все идет по плану и в последний решающий момент она не ускользнет от него, «не сорвется с крючка»? А может быть, посмеивался над ней и любовался собой? Вот какой он опытный, искусный, ловкий, ни одна женщина перед ним не устоит. И ведь не устояла!
Наверняка Марк заранее решил пригласить ее к себе домой, а сделал вид, что только из-за дождя они не смогут погулять по Французскому кварталу и пообедать
Что было потом? Марк предложил ей потанцевать, они обнялись и, покачиваясь, стали медленно двигаться в такт красивой лиричной музыке. На улице бушевала гроза, завывал ветер, хлестал дождь, а Карен было тепло и уютно в объятиях Марка. Пожалуй, танец на балконе был самым романтичным и волнующим воспоминанием вчерашнего дня… Собственно, волнующим было и все последовавшее за танцем, но только этот единственный эпизод вчерашнего вечера не вызывал у Карен стыда или смущения. Как хорошо ей было рядом с Марком! Они тесно прижимались друг к другу, она чувствовала закипающее в нем страстное желание, его сильные руки обвили ее талию, а потом скользнули ниже, стали настойчивыми, дерзкими… И все-таки надо признать, что Марк Частин не сделал ни единого неверного жеста, ни одного настораживающего или грубого движения. Он медленно, постепенно, шаг за шагом приближался к намеченной цели, подводил к ней Карен, шептал на ухо ласковые слова, успокаивал. Его взгляд был обволакивающим, нежным, зовущим. Потом предложил перейти в комнату, почувствовав, что она дрожит от холода.
О чем в тот момент она думала? Карен попыталась восстановить ход своих мыслей во время танца с Марком, но у нее ничего не получилось. Ни о чем она не думала! Наслаждалась теплом его горячего возбужденного тела, отвечала на ласки, становившиеся все более настойчивыми и смелыми, жадно приникала к его теплым губам, пахнувшим терпким красным вином и сладким пирожным.
Она и сейчас помнила вкус его губ и еле уловимый запах туалетной воды — чуть горьковатый, лимонный, волнующий. Господи, что с ней случилось? Неужели та женщина — спокойная, рассудительная, выдержанная, которая три дня назад улетела в Новый Орлеан, и эта — лежащая сейчас на диване, у которой при одной только мысли о ласках Марка Частина сильно колотится сердце и пересыхает горло, один и тот же человек? Невероятно! Что произошло с ней за три дня, как удалось Марку превратить ее в распутницу, мечтающую лишь о любовных утехах и смакующую, снова и снова тщательно перебирающую в памяти жесты, движения, слова и поцелуи почти незнакомого мужчины!
Карен закрыла лицо руками и тихо застонала. Неужели сексуальная привлекательность Марка Частина столь велика, что она, Карен, дала себя уговорить, даже не уговорить, а просто пошла за ним сразу после похорон отца? Как могло получиться, что вместо того, чтобы поблагодарить детектива за заботу и внимание и распрощаться с ним, она поехала к нему домой и почти сразу же очутилась в его постели? Если бы кто-то рассказал ей об этом, она бы не поверила! Она — считающая себя умной, хладнокровной женщиной, всегда гордившаяся своей рассудительностью и неприступностью, — вела себя совершенно непостижимым образом.
Внезапно Карен вспомнила одного своего давнего пациента, за которым ей пришлось ухаживать после операции. Этот мужчина — не старый, с лукавым взглядом, весельчак и балагур — постоянно кокетничал с ней, делал недвусмысленные намеки. Карен держалась с ним подчеркнуто строго, не отвечала на его шутки и ухаживания, чем страшно его злила и раздражала. Однажды, когда она в очередной раз пришла к нему в палату и сделала вид, будто не понимает, чего он от нее хочет, пациент, недобро усмехнувшись, спросил: