Скажи пчелам, что меня больше нет
Шрифт:
– У тебя закончилась кора хинного дерева, саксоночка? – Джейми ткнул подбородком в сторону открытой аптечки, стоявшей на земле рядом с ним. – Ты ведь из нее готовишь тоник для Лиззи?
– Да. – Я подивилась его наблюдательности. – Только последняя закончилась три недели назад, и с тех пор никто не ездил в Уилмингтон или Нью-Берн, чтобы я могла заказать еще.
– Ты говорила об этом Роджеру Маку?
– Нет. А он здесь при чем? – озадаченно спросила я.
Джейми привалился спиной к угловому камню, всем видом демонстрируя снисхождение, какое обычно проявляют в беседе с не вполне догадливым человеком. Я фыркнула и бросила
– Они съедобные?
– Эми говорит, пчелам нравятся цветы, – неопределенно ответила я, высыпая большую горсть темно-фиолетовых ягод в ступку. – Но, скорее всего, их неспроста называют желчными ягодами.
– А-а. – Джейми бросил ее обратно в меня, и я увернулась. – Ты сама сказала, саксоночка, что Роджер Мак вчера изъявил намерение вернуться к служению. Ну и, – терпеливо продолжил он, не видя на моем лице намека на просветление, – что бы ты на его месте сделала в первую очередь?
Я зачерпнула из горшка большой шарик бледно-желтого медвежьего жира и бросила в ступку, размышляя, не добавить ли отвар ивовой коры, и одновременно обдумывая вопрос Джейми.
– Знаю! – Я направила на него пестик. – Обошла бы своих бывших прихожан, если можно так выразиться, и сообщила им, что Мэкки-Нож вернулся в город [31] .
Джейми с тревогой взглянул на меня и тряхнул головой, отбрасывая нарисованный мною образ.
– Точно, – согласился он. – И представилась бы тем из них, кто появился здесь после твоего отъезда.
– Так что через пару дней все в Ридже – и, вероятно, половина мужского хора в Салеме – будут в курсе.
31
Мэкки-Нож – прозвище главного героя «Трехгрошовой оперы» (1928) Бертольта Брехта. Строка «Мэкки-Нож вернулся в город» взята из написанной для пьесы баллады, перепетой многими известными исполнителями.
Джейми любезно кивнул.
– Да. Все узнают, что тебе нужна хинная кора, и ты, скорее всего, получишь ее в течение месяца.
– Тебе нужна хинная кора, Grand-mere? [32]
Из леса за моей спиной вышел Жермен с ведром воды в одной руке, другой прижимая к груди вязанку хвороста; на шее у него висело нечто похожее на дохлую змею.
– Да, – сказала я. – А это?..
Но он обо мне уже позабыл: его внимание приковала изувеченная нога деда.
32
Бабушка (фр.).
– Formidable! [33] – воскликнул он, роняя хворост. – Можно посмотреть, Grand-pere? [34]
Джейми сделал изящный «пригласительный» жест, и Жермен, округлив глаза, наклонился ближе.
– Мэнди сказала, что медведь откусил тебе ногу. – Он осторожно протянул указательный палец к дорожке шва. – Только я ей не поверил. Сильно болит? – спросил он, глядя Джейми в лицо.
–
33
Жуть! (фр.).
34
Дедушка (фр.).
Жермен услужливо снял обмякшую змею и передал ее Джейми, который явно не ожидал подобного подношения, однако с осторожностью его принял. Я опустила глаза на свою ступку и улыбнулась. Джейми боялся змей, но мужественно скрыл сей факт, взяв ее за хвост. Это был большой маисовый полоз – почти три фута оранжево-желтой чешуи, яркой, как вспышка молнии.
– Ты убил его, Жермен?
Прервав работу, я хмуро взглянула на змею. Я неоднократно объясняла детям, что не следует убивать неядовитых змей, так как те охотно поедали мышей и крыс, однако большинство взрослых в Ридже считали, что хорошая змея – мертвая змея, и переубеждать их было бесполезно.
– Нет, бабушка, – заверил мальчик. – Он ползал в твоем саду, и Фанни погналась за ним с мотыгой, но я ее остановил. А потом малютка проскользнул через забор, прыгнул на него и сломал себе… – Жермен сдвинул брови, глядя на змею. – Не уверен, спину или шею, потому как трудно отличить, но он точно мертв. Думал содрать с него кожу для Фанни, – объяснил он, оглядываясь через плечо в сторону сада. – Ну, чтобы сделать ей пояс.
– Чудесная мысль, – сказала я, гадая, согласится ли с этим Фанни.
– Как считаешь, я смогу купить пряжку у жестянщика? – спросил Жермен у Джейми, забирая змею и снова накидывая ее себе на шею. – Я имею в виду – для ремня. У меня есть два пенса и несколько маленьких пурпурных камешков на обмен.
– У какого жестянщика?
Я перестала толочь и уставилась на него.
– Джо Бердсли сказал, что два дня назад встретил в Салеме жестянщика, который, по его расчетам, будет здесь на этой неделе, – объяснил Жермен. – Он говорит, у жестянщика полный мешок всяких мелочей, поэтому я подумал, если тебе что-нибудь нужно, бабушка…
Я кинула быстрый жадный взгляд на свою аптечку, истощенную посевным сезоном с его травмами от топора и мотыги, укусами животных и насекомых, вспышкой пищевого отравления и подозрительной эпидемией респираторных заболеваний среди Макниллов, сопровождаемой несильным жаром, кашлем и синюшными пятнами на теле.
– Хм-м…
Я похлопала себя по карманам, гадая, что у меня есть на обмен для такого случая.
– Осталось две бутылки вина из бузины, – предложил Джейми, выпрямляясь. – Можешь распоряжаться ими, саксоночка. А еще хорошая оленья шкура и полбочонка скипидара.
– Нет, скипидар не отдам, – отрезала я и рассеянно добавила: – Анкилостомы, знаете ли.
Джейми и Жермен насмешливо переглянулись.
– Анкилостомы, – сказал Джейми, а Жермен покачал головой.
Однако прежде чем я успела рассказать им об анкилостомах, со стороны ручья донесся окрик, и мы увидели Дункана Лесли с двумя сыновьями, один из которых нес под мышкой большой свиной окорок.
Джейми встал их поприветствовать. Они вежливо кивнули мне, впрочем, без особого расчета на то, что я прерву свои занятия, чтобы поболтать.