Скажи смерти «нет!»
Шрифт:
Последние три ночи он провел в казарме без сна. Мысли его были в лихорадочном смятении, тело томилось мукой. Эти ночи и заставили его мчаться сломя голову на вокзал, к поезду, уходившему в горы. Забившись в угол купе, он курил без конца, сигарету за сигаретой, глядя невидящим взглядом на пробегавший за окнами мир, мир клубящихся туманов и призрачных деревьев. Он шел от станции, не замечая холодного тумана, лизавшего лицо, шел быстрым шагом, как человек, убегающий от своих мыслей. И вот в комнате Джэн он, наконец, обрел мир: понимание без слов, обладание без прикосновения. Рядом была
Он болтал без умолку, смешно поддразнивая ее. Он пересказывал ей казарменные истории, а она смеялась вместе с ним и замечала в нем что-то новое, замечала, что выросло какое-то новое, более глубокое и прочное чувство, и она больше не боялась долгих месяцев, которые ей еще предстояло провести в Пайн Ридже. Почти половина уже прошла. Он начертил ей график на обложке тетради, месяцы они разделили на недели, недели на часы, а возле каждого из них он нарисовал себя — в виде тоненького человечка из палочек, который с каждым днем все больше и больше радуется и ликует, а к концу шестого месяца уже перепрыгивает с вершины на вершину по высоченным горам, чтобы забрать обезумевшую от счастья Джэн, которая тоже прыгает, словно туземец, на одной ножке около длинного кубика, который должен обозначать Пайн Ридж.
Она не сказала ему, что его сегодняшний приезд был им вдвойне приятен, потому что помог рассеять мрачное настроение, вызванное неожиданной смертью девушки из крайней комнаты. О таких вещах обычно не говорят. И не то чтобы эта девушка значила для нее что-то. Джэн никогда и не видела ее. Она знала о ней лишь по санаторским сплетням да еще по непрестанному влажному кашлю, что доносился все время до их комнаты. Но почему-то от этого было еще печальнее: где-то рядом умирает девушка, и ты ничего не знаешь ни о ней, ни о том, что она вот-вот может умереть, и узнаешь только тогда, когда все уже кончено. Но сейчас, глядя на Барта, который так и пышет здоровьем, трудно думать о смерти.
Она показала ему тоненькую зеленую стрелочку, пробившуюся из луковки гиацинта в горшочке. Они с трепетом смотрели на этот вестник пробуждения жизни, слишком сильно взволнованные, чтоб говорить, взволнованные тем, что именно в это утро, когда зима так властно заявляла о себе, показался зеленый стебелек и напомнил им, что весна вернется снова, а вместе с весной к ней придет освобождение, и они будут вместе. Спрятанная под слоем почвы луковка шевелилась, росла, весной она зацветет.
Когда пришло время уходить, он поцеловал ее легко и нежно, и даже после его ухода ей казалось, что его присутствие согревает холодную, утопавшую в тумане комнату.
Глава 21
На следующий вечер Барт постучал у дверей маленькой квартирки Дорин. У него вошло в привычку заходить к ней время от времени среди недели, чтобы обсудить последние новости о здоровье Джэн. Дорин встретила его у дверей в алом домашнем халате, делавшем ее по-детски юной и легонькой. Волосы у нее были распущены по плечам в непривычном беспорядке.
«А она хорошенькая, — с удивлением подумал Барт, — никогда не замечал этого раньше».
Дорин приняла его приветливо, от ее былой неприязни не
— Заходи, садись и располагайся как дома. У меня тут страшный беспорядок. Только что помыла голову, итеперь вот пытаюсь волосы высушить у радиатора.
Барт опустился на старый диванчик Джэн и стал наблюдать за Дорин. Воздух в квартирке был тяжелый, из светового колодца проникали запахи канализации, в комнате было жарко от включенного радиатора. Все тут наводило на воспоминания. Ему хотелось жаловаться Дорин на свое одиночество, но у Дорин хватало своих неприятностей, чтобы еще слушать его нытье. Мысль о том, что теперь, когда Джэн так далеко, ему на целом свете и поговорить по-настоящему не с кем, на мгновение повергла его в уныние.
Дорин поднялась и, сняв со спинки стула свое пальто, протянула его к радиатору.
— В такую мерзкую погоду ни за что вещи не высушишь. А мне бы не хотелось плащ покупать.
Она прибрала в комнате и, улыбаясь, повернулась к нему.
— Я тебе сейчас чаю приготовлю. Мне и самой давно уже хочется, да для одной себя лень его готовить было.
Ему нравилось, как ловко и аккуратно она двигается по комнате. Ставит чайник, расставляет чайную посуду. Ему нравилась ее непринужденность, ее дружелюбие. Джэн повезло, что у нее такая сестра.
— Вчера был у Джэн.
Дорин удивленно обернулась с чайником в руке.
— Ну да. У меня несколько часов выдалось свободных после обеда, ну, я вскочил в поезд — и туда.
— Как она выглядит?
— Отлично. Прибавила полтора килограмма.
— О, это чудно, Барт! На будущей неделе у нее будет просвечивание, и тогда уж мы точно узнаем, как идут дела. Я жду не дождусь, пока результаты просвечивания не получу.
— Уверен, что все хорошо будет. Она отлично выглядит, — Барт улыбнулся, вспомнив свою поездку, и протянул ноги поближе к радиатору. — Знаешь, мне все больше и больше нравится эта миссис Карлтон. Джэн просто повезло, что у нее такая соседка.
— Конечно, повезло. Особенно если вспомнить, какие там старые ведьмы попадаются.
— Да, угрюмые тетки, правда?
— В понедельник у них там девушка умерла из крайней комнаты — я видела сообщение в газете.
— Серьезно? А Джэн мне ничего не сказала. Я думал, та поправляется.
Барт почувствовал какое-то смутное беспокойство.
Дорин, присев к столу, налила ему чаю.
— Я рада, что ты у нее побывал. Особенно после этого случая.
— Мне там вчера просто жутко стало. Все окна и двери распахнуты, и туман все ползет, ползет, пока все внутри не заполнит. Я знаю, это полезным считается. Но уж больно мрачный способ лечения. У меня от этого мороз по коже продирает.
— Да. А у меня для тебя приятная новость. Мне сегодня на работе сказали, что я смогу в конце следующей недели часть своего отпуска использовать, и вот я заказала место в пансионе поблизости с санаторием.
— Вот это здорово! А я, может, с тобой на субботу и воскресенье поеду.
— Это будет замечательно. Я не очень-то умею речи произносить, но мне бы хотелось, Барт, чтоб ты знал, как я ценю все, что ты для Джэн сделал и делаешь.
— Бога ради! Не будем начинать все сначала, правда?