Сказительница
Шрифт:
– Действительно, – ответила волшебница, не отрывая от нее взгляда.
– Моя арфа… моя флейта! Мои инструменты… все украдено! Как я теперь буду зарабатывать на жизнь? – сказительница провела рукой по волосам. Только бы не переиграть. – У меня ничего не осталось, ничего!
Волшебница помолчала.
– Тебя ограбили на нашей территории, и я думаю, наш долг – постараться возместить тебе утерянное. Мы дадим тебе одежду, еду и денег на два ночлега. Если ты говоришь правду и действительно стала жертвой ограбления.
Эйдрис изобразила
– Правду? Конечно, я говорю правду! Зачем мне обманывать, госпожа?
– Я тоже об этом думаю, – ответила волшебница, глядя на Эйдрис так, словно у той неожиданно отросли перья или шерсть. – Зачем?
– Я не лгунья. – Эйдрис позволила своего голосу прозвучать гневно и одновременно испуганно. Было бы неестественно, если бы она по-другому реагировала на обвинения. – И у тебя нет права обвинять меня в этом.
Волшебница насмешливо подняла брови.
– Правда? Посмотрим, сказительница. Посмотрим.
Не сказав больше ни слова, она сжала в ладони свой туманный камень и посмотрела на него. На глазах у Эйдрис камень засветился, свет устремился в одном направлении и сосредоточился на лице сказительницы. Понимая, что делает волшебница, Эйдрис сосредоточилась на том, чтобы излучать только честность, искренность… Она заставила себя забыть об Аврис, ожидающей ее в роще, сосредоточилась только на рассказанной истории, заполнила ею свое сознание. Перед ее глазами ярко разворачивались вымышленные образы…
– Что ты поешь? – с гневом спросила волшебница.
Эйдрис почувствовала, как кровь прихлынула к ее щекам.
– Прошу прощения, госпожа, – ответила она. – Это моя старая привычка, боюсь, раздражающая. Еще ребенком, испугавшись, я напевала колыбельную, которую пела мне мать.
Колыбельная… единственное, что досталось ей от рыбацкой деревушки Варк, в которой выросла мать. С ее помощью Эйдрис защищалась от страха. Сосредоточившись на мелодии и словах, она еще ребенком могла уходить от беспокойных мыслей. Ведь она выросла в стране, в которой даже дети обладали Силой.
Колдунья презрительно взглянула на нее.
– Понимаю. И сейчас ты испугалась?
– Волшебницы вызывают у меня благоговение и страх, – ответила двусмысленно Эйдрис – Мне жаль, если я вызвала твое недовольство. Все прошлые годы я жила одиноко, а одинокие люди часто приобретают привычку разговаривать с собой. Я пою. К тому же это сохраняет гибкость голоса.
– Ну, тогда помолчи! – резко сказала волшебница. – Я должна сосредоточиться.
И снова мысли колдуньи коснулись сознания Эйдрис, проверяли, прощупывали, пытались найти след лжи. Молодая женщина чувствовала, что все ее тело покрылось влажным потом: Сила расправляла свои щупальца, которые разоблачат ложь так же безошибочно, как собака отыскивает лисью нору. Эйдрис обнаружила, что мысленно продолжает повторять мелодию и слова колыбельной, снова и снова, как молитву, как мольбу не выдать правду.
Мир, мир, мойМузыка заполнила ее сознание, она становилась все реальней.
Лежи спокойно, дорогой, Не слушай звуков Песни ветра и песни волн, Таких страшных и громких.Эйдрис забылась в сетях музыки, как всегда с ней происходило с самого детства, когда ей приходилось держаться за пальцы отца, чтобы не упасть при ходьбе. Музыка звучала в ней, прогоняя страх.
Песня ветра освободит тебя,
Песня волн научит тебя,
А моя песня принесет тебе любовь
Круглый год.
Спи, моя птичка, спи.
Камень волшебницы без всякого предупреждения потускнел.
– Кажется, ты говоришь правду, менестрель, – заключила женщина, хотя взгляд ее серых холодных глаз не смягчился. – Я прослежу, чтобы тебе принесли одежду и еду, а также деньги для оплаты нескольких ночлегов.
– Спасибо, госпожа, – покорно ответила Эйдрис, заставляя себя оставаться невозмутимой. Она не должна показать свое торжество.» Неужели я на самом деле это совершила? Не позволила ей увидеть правду?«
– Ты хочешь уйти немедленно, сказительница? Эйдрис потянулась и вздохнула, подчеркивая свою усталость.
– У меня все еще болит голова, госпожа, – ответила она. – Если можно, я отдохну до середины дня, а потом уйду.» Не торопись убегать, – предупредила она себя, украдкой поглядывая на волшебницу. – Может, это еще одно испытание. – Она решила, покидая крепость, действовать с осторожностью разведчика. – Несомненно, она прикажет следить за мной «.
Волшебница кивнула, взгляд ее оставался бесстрастным.
– Как хочешь, сказительница. – Она еще раз внимательно посмотрела на молодую женщину. – Ты говоришь, пришла из далекой земли? У вас женщины обладают Силой?
– В наших деревнях есть Мудрые Женщины, – осторожно ответила Эйдрис. – Они лечат больных травяными настойками, принимают роды у женщин и скота… А почему ты спрашиваешь?
– А тебя проверяли на присутствие Силы? – спросила волшебница, не обращая внимания на ее вопрос.
– Да, – ответила Эйдрис. Рот у нее неожиданно пересох, она с трудом глотнула. – Сегодня меня испытывала одна из ваших. У меня нет Силы.
– Как тебя испытывали? – продолжала допрос волшебница.
– Меня заставили коснуться камня, такого же, как твой, госпожа.
Волшебница взяла свой камень и задумчиво погладила его. Камень слабо засветился. На мгновение женщина в сером закрыла глаза, потом снова открыла их.
– Ошибки случались и раньше, – проговорила она, задумчиво глядя на молодую женщину. – Да, случались…