Сказительница
Шрифт:
– Потому что убил им своего лучшего друга, – ответил Алон.
Она потрясенно смотрела на него. Молчание продолжалось недолго. Алон вздохнул и сказал:
– Это долгий рассказ. Я не знаю, кто я на самом деле такой и кто мои родители. Меня воспитывал Парлан, который считал меня сыном своего погибшего родственника. Не знаю, правда ли это.
Он помолчал, и Эйдрис спросила:
– А почему ты в этом сомневаешься?
– Потому что Парлану об этом сказала Яхне, но других доказательств не было. А Яхне… – Он колебался. – Я ей никогда не верил, хотя она заботилась обо мне первые двенадцать лет моей
– А кто такая эта Яхне?
– Мудрая Женщина, в этом я уверен. Она пришла в имение Парлана со мной на руках и рассказала, кто я такой и где родился. Утверждала, что она сама была служанкой моей матери.
– И она обладала Силой?
– Да. Я думаю, она незаметно учила меня пользоваться ею с того времени, как я научился говорить и ходить. Но мне кажется, она меня не любила. В ней не было никакого теплого чувства. Она думала только о том, чем я смогу для нее стать.
Эйдрис подумала о том, какое печальное у него было детство – без семьи, без любви, – и почувствовала, как сжалось ее сердце.
– Может быть… – с трудом заговорила она, – эта… Яхне… она на самом деле любила тебя, только не умела показать. Разве не так бывает у некоторых людей?
Алон решительно покачал головой.
– Даже в двенадцать лет я знал правду. Она никогда не вела себя как мать, или тетка, или даже как добрая учительница. Учила меня, чтобы потом использовать, и я боялся того дня, когда это произойдет. – Он мрачно смотрел на желтые языки пламени. – Я учился у нее, но не любил ее, хотя она никогда не обижала меня и обращалась отчужденно, но заботливо. Она очень обо мне заботилась, но я всегда ее боялся.
– Ты боялся, что она причинит тебе вред?
– Нет… – Он колебался. – Но я не хотел быть ножом, который она оттачивает. – Алон сухо улыбнулся, но в глазах его видна была боль. – Однако я хорошо знаю, чем был для Яхне. Я был для нее всем.
– Так что же освободило тебя от этой мудрой женщины и Парлана?
– На нас напал враг, который был союзником могучего Темного. Все в крепости, кроме меня, погибли. Я сумел скрыться от нападающих.
– С помощью волшебства, – догадалась Эйдрис и не удивилась, когда он кивнул в знак согласия. – Все были убиты? – продолжала она. – Яхне тоже?
Он вздохнул и покачал головой.
– Я не видел ее тело, но у меня нет оснований считать, что она спаслась. Мне кажется, если бы она выжила, то обязательно пришла бы мне на выручку. В конце концов, я для нее был очень ценен, – с горькой гримасой закончил он.
– А потом что? – спросила Эйдрис, видя, что он молчит. – Что ты делал потом?
– Я добрался до Эскора и, как уже рассказал тебе, был принят Хиларионом и Каттеей. Но через несколько лет у них родился собственный ребенок, потом еще один. К тому времени я уже был почти взрослым, и Хиларион научил меня всему, что знал сам. Они хотели бы, чтобы я остался у них, но мне не терпелось увидеть землю, в которой я родился, если Карстен – действительно эта земля. Я ведь точно не знаю. К тому же я чувствовал, что мои приемные родители должны без помех воспитывать собственных детей. Поэтому я ушел с Монсо.
Поставив локоть на колено, он опустил голову на руку и пристально смотрел на гаснущий костер, как будто видел в нем события прошлого.
– Перебравшись через горы, я встретил Джонтала, хозяина
– Я понимаю, почему отряд мог спокойно проходить под твоей защитой, – согласилась Эйдрис. – Неудивительно, что ты не научился фехтованию!
– Ты убедила меня в необходимости этого, – сказал Алон. – Сейчас нам можно не бояться преследования эсткарпцев, и я буду упражняться ежедневно.
– Хорошо, – ответила девушка. – Но прошу тебя, продолжай.
– Джонтал всегда предупреждал меня, что я слишком самоуверен. – Алон с усталым вздохом возобновил свой рассказ. – Но я смеялся над его страхами. Однажды мы обедали в закусочной в Карсе.
Мальчишка принес записку, в которой говорилось, что с нами хочет встретиться возможный клиент. Джонтал не хотел идти: вызывали нас в такой район города, куда даже стражники в одиночку не заходят, но я настоял. Нам нужны деньги, и чего нам бояться, говорил я. Моя Сила защитит нас.
Он негромко засмеялся, и горечь и боль в его голосе тронули сердце Эйдрис. Алон замолчал и сидел, повесив голову, и тогда девушка спросила:
– Но она не защитила?
– Да, ты права. Мы вошли в переулок, разыскивая третью дверь справа, и на нас набросились, прежде чем я понял, что случилось. Что-то помешало мне почувствовать их присутствие, хотя волшебство должно было бы предупредить меня. Наемные убийцы, четверо, все вооружены мечами. Джонтал схватился с одним, еще двоих я заставил уснуть. Четвертый убежал. Когда я повернулся к своему другу, то увидел, как меч разбойника устремился к его горлу. Я ударил всей мощью своей Силы, но Сила меня подвела. Я.. – Впервые голос его дрогнул. – До сих пор не понимаю причины, но я допустил ошибку. Сила обрушилась на Джонтала, а разбойник остался невредим. Мой друг умер, не успев коснуться булыжников этого трижды проклятого переулка. – Алон неподвижно смотрел на свои руки. – Я убил его.
– Ты пытался спасти его, – заметила Эйдрис – Если бы ты не ударил, он умер бы от меча разбойника.
– Может быть… а может, в последнее мгновение он отразил бы удар. Он был хорошим фехтовальщиком.
– Ты ведь ненамеренно повредил ему, – искренне продолжала девушка. – В битве бывает, что воин гибнет от удара товарища. Случаются ошибки. То, что произошло, не твоя вина, и ты не должен себя винить. – Она вздохнула. – Вина – тяжелое бремя.
Он внимательно смотрел на умирающий костер.
– Ты это знаешь лучше других, госпожа. Ты ведь и сама винишь себя в том, что не было твоей виной. – Алон задумался. – Я заключу с тобой сделку, Эйдрис.
– Что за сделку? – осторожно спросила она.
– Я постараюсь простить себя, если ты сделаешь то же самое. Ты не должна винить себя в исчезновении матери и болезни твоего отца. Ты гораздо меньше виновна, чем я.
Она прикусила губу, потом медленно кивнула.
– Хорошо. Я постараюсь не считать себя виноватой, если ты поступишь так же.