Сказка - ложь...
Шрифт:
Кощей был уверен, что знал Морану раньше. И был уверен, что никогда её не видел. Еще он был уверен, что эта девушка ему дико нравится и, возможно, в неё будет очень легко влюбиться. А вот этого мужчине очень не хотелось.
Вот такие примерно мысли гуляли у него в голове, когда он почувствовал, как его молодая жена завозилась во сне, пристраиваясь поудобнее на его теле. Кощей начал стремительно краснеть от содержания своих мыслей. Утро обещало быть... занимательным. Ага.
Моржана почувствовала, как мужские пальцы гладят её по волосам. Автоматически, как она сама гладила кошку, когда глубоко и сильно задумывалась. Сон сразу же отступил, осталось только чувство неги во
Мора, хотя сама и не спешила это испытать, знала, что происходит между мужчиной и женщиной. Возможно, всё дело было в словах матери о том, что такое нужно испытывать только с любимым. А возможно, что до появления Велса в её жизни, таких мыслей и желаний не возникало.
Морана вздохнула и запустила нежные пальчики в золотистые завитки на мужской груди. Нет, не открывала глаза – она уже видела всё это вчера, в тусклом свете свечи. Погладила твердые мускулы, ощущая покалывание жестких волосков на его теле. Как ни странно, это было очень приятно. Только девушка собралась с духом, чтобы попробовать Кощея на вкус (Да-да! Лизнуть, а не то что некоторые подумали…), как мужчина, осторожно её отодвинув, кубарем скатился с кровати и, завернувшись в простыню, спешно направился к выходу из комнаты.
– Стоять! – рявкнула Мора. А потом подумала. – Ой!
– Стоять! – послышалось за его спиной. Значит, она не спала? Кощей обомлел и начал заливаться румянцем. Как и у многих светлокожих людей, у него покраснело не только лицо, но и всё тело. Благо, он сам этого заметить не мог – некогда было. Сама собой, нижняя челюсть ушла вниз.
Не краснел он, наверное, с самого детства. С тех пор, как поднабрался наглости и сам начал смущать окружающих. Страдали от злыдня и няньки с мамками, и дядья с тетками, и даже дед-князь. Но усмирить так и не смогли, со временем привыкнув прятаться от сорванца или игнорировать его подначки. Робел он только перед своей матушкой, смешливой жрицей Сварога. Став старше, он перестал подшучивать над людьми, но остался острым на язык скалозубом, с которым боялись связываться доже матёрые гусляры-баяльщики. Не робел Кощей и перед принцессами и королевнами, попадавшими к нему в терем. А вот жене удалось то, что никто не мог уже много веков…
И мужик, не думая, рванул вниз по лестнице.
По воздуху носилась домашняя утварь. Кот Черныш был приставлен глядеть за кашей – чтоб не выкипела. Штаны Кощея сами собой зашивались острой иголкой, заколдованной ретивым домовым. Метелка сновала по темным углам, разрушая давние паучьи домики.
Нафаня деловито сновал возле уже растопленной печи, пытаясь сотворить легкий завтрак из остатков вчерашнего пира. В руке у него, как у истинного полководца, боевито была зажата расписная деревянная ложка на длинной ручке. Уж очень хотелось домовому угодить новой хозяйке.
В горницу влетел Кощей, цветом не хуже, чем цветущие маки. Он с разбегу бухнулся на лавку и заложил ногу за ногу. Потом натянул простыню, в которую был завернут, до ушей и принялся грызть ногти на правой руке.
– Ты чегойто? – брови домового сами взлетели вверх. – Али наделал чегось?
– Ничего я не делал, – пробормотал Кощей, догрызая ноготь на мизинце.
– Дык чего она рыдает-то? – заинтересовался Нафаня. – Поди, тогда не сделал, вот и обиделась?
– Рыдает? – мужик сплюнул и прислушался. – С чего ты взял? Не слышно же ничего.
– Домовой – он сердце дома, – ухмыльнулся хозяйственный и словоохотливый, как никогда,
– Штаны дай, – попросил Кощей. Вздохнул еще раз, оделся и пошел наверх.
Морана лежала на кровати, свернувшись в клубок, и горько плакала. Зачем, спрашивается, она так на Велса закричала?! Он даже покраснел… Не удивительно, если муж теперь и глядеть на неё не захочет. Кому нужна жена, которая норовит вперед мужа главенствовать?
Девушка так расстроилась, что даже не заметила, как заскрипела дверь, и в горницу вошел Кощей. Он неловко замялся на пороге, переступая с ноги на ногу, но наконец, что-то решив, подошел и сел рядом.
– Ну, вот так у нас получается… – тихо начал он. – Плохой я муж, наверное. Хвалить – не хвалю, милов а ть – не мил у ю. Даже прощения не умею просить…
– Велс, – тихо прошептала Морана, – поцелуй меня, а?
Поцелуй в точности соответствовал этому утру. Нежный, теплый, он захватил этих двоих с головой, подарив нечто неосязаемое, ещё не осознанное, но уже возникшее. Морана почувствовала улыбку на своих губах. Потом муж отстранился, напоследок потеревшись о её щеку своим носом.
– Иди, одевайся, – улыбался мужчина. – Поедем, куда я вчера обещал. Да и в деревню надо заехать. Попросим Прасковью Никитишну, пусть хозяйство у нас ведет. Не всё тебе одной делать…
В груди у Кощея что-то пело. Не чувствуя ног, он сбежал вниз, на первый этаж, перехватил что-то со стола и выбежал в конюшню.
– Ну, наконец-то! – раздался язвительный голос из крайнего стойла. – Проспался?
– И тебе здравствуй, Огневица, – ухмыльнулся Кощей. Этим утром ничто и никто не смогло бы испортить ему настроение. Слишком уж удачно всё сложилось.
– Да ты доволен, как я погляжу! – ярко-рыжая лошадь махнула красной гривой. На солнце заплясали сполохи и солнечные зайчики. – Давно тебя женить нужно было.
Кощей улыбнулся и взял щетку, рассказывая лошади, куда они сегодня направляются…
Летит по небу конь-огонь. Гривой сполохи в небе рождает, хвостом облака метет. А на спине два всадника – богатырь улыбчивый, да девица красная, от страха попискивающая…
Мора боялась высоты еще с детства, испытывая безотчетный ужас, когда мать или отец брали её с собой прогуляться над облаками. Как оказалось, присутствие Кощея на этот факт влияло мало. Выяснила это девушка уже на высоте, вцепившись в мужа, закрыв глаза и тоненько поскуливая. Кощей честно пытался сдержаться. Первые десять минут ему это даже удавалось. Потом мужчина начал хохотать, грозя упасть с лошади вместе со своей молодой женой.
Впрочем, долго это не продлилась – Морана все-таки нашла выход, крепко прижавшись к мужу и обхватив его конечностями. Почуствовав мягкость женского тела, Кощей, измученный утрешними обстоятельствами и видами (ох и снились ему ближе к рассвету стройные ножки Мораны-смертушки), прекратил смеяться и натужно засопел. До деревни ехали молча, но довольные друг другом: он-таки догадался приобнять жену, а она неосознанно ласкалась в широком кольце мужских рук.
Деревенька была не маленькой – почти сотня домов, да и Кощея тут знали хорошо, почитая его как защитника и оборонца… да и пакостника зловредного! А кто б еще додумался братьям Ерофеевым, признанным дурням, сказать про клад под Ведьминой Горой? Они тогда половину села перекопали, пытаясь найти заветное золото… Или та байка про цветик-семицветик, растущий только в Иванову Ночь? Молодежь парами ходила искать проклятущий цветок, после чего следовал сезон свадеб и повальное рождение незапланированных детей, что очень поднимало демографию…