Сказка о дружбе
Шрифт:
Это, кстати, может объяснить и странную Елкину неустойчивость к холоду и полное неумение избавляться от воды. Последнее, вообще, должно быть на уровне безусловных рефлексов вбито. Почему нету? А потому, что при каждом условно осознанном изменении собственного тела, квертианцы ловят какие-то побочные эффекты. Хотели, как лучше, а получилось, как в России. Перекрасились в зеленый цвет, заодно мерзнуть стали! При этом не факт, что нельзя было добиться нужного окраса без чрезмерной гипотермии. Просто никто не подумал. Попадись что-то сильно мешающее — избавились бы на спонтанных желаниях. А редких заходов в скрытни
А теперь выводы. Против «фишек» играть можно. Но желательно с минимальным количеством свидетелей, усиливающих противника своим знанием. Да, прав был Бэкон, знания — сила! И еще какая! И это не единственный вывод. И даже не главный…
— Тю! Здоров будь, добрый молодец! Дозволь погреться у костерка твоего!
— Да грейся! — пожимаю плечами, и только после этого соображаю: здесь любой может оказаться врагом.
Перекатываюсь через левое плечо и оказываюсь на ногах с альпенштоком в руках. Метрах в двадцати от меня стоит здоровенный мужичина, до самых глаз заросший густой русой бородой. Волосы того же цвета в непредусмотренном каталогами парикмахерских салонов количестве тщательно уложены в прическу «взрыв на макаронной фабрике». Всё это находиться примерно на локоть выше моей макушки. Линия плеч, напоминающая колесо от БЕЛАЗа, и мощные пластины груди обтянуты свободного покроя рубахой древнеславянского типа. Даже петухи по вороту вышиты. Или вальдшнепы. Из закатанных до локтей рукавов высовываются толстенные окорока, увенчанные пятипалыми лопатами. Хороший шкаф! Губернатор Калифорнии от зависти бы удавился! Оно и понятно, куда ему против Ильи Муромца!
Ну и фраер же ты, Егор Сергеевич! Такого громилу проспал! Мыслитель! Так можно и в чьем-нибудь желудке оказаться! Сидишь между пищеводом и прямой кишкой и строишь логические цепочки!
В гуще волос появляется трещина: губы богатыря растягиваются в улыбке.
— Грейся, — повторяю я. — Вот только мне дрова собирать лень. Так что не обессудь, костер сначала развести надо.
— Ну так разведи! — сообщает здоровяк, подходя на пару шагов.
— Лень. Да и тепло…
Глаза богатыря лезут на лоб, брови сдвигают спадающий на лоб чуб.
— Угостил бы гостя дорогого, добрый молодец!
Да запросто!
— Держи! — кидаю ему «Сникерс». Даже надкусить не успел!
— Это что? — гость рассматривает батончик, малозаметный в его ладони.
— Шоколадка! Вкусно, не сомневайся!
— Я такого не ем…
— Ну звиняй, дядьку! Бананив у мене немае!
Ну да, боян, выражаясь языком двадцать первого века. Но уж больно под ситуацию подходит.
— Чего немае?
— Да ничого немае! Не ждали гостей к обеду!
Свободной от «Сникерса» рукой богатырь чешет в затылке. На макаронной фабрике происходит новый взрыв. Волосья начинают топорщиться совершенно иначе.
— А ты руку отрежь, я и поглодаю трохи!
Вытаскиваю нож.
— Давай руку. Отрежу!
— От непонятливый какой! Так ты свою отрежь!
— А хаха не хохо?
— Чего?
— И кто здесь непонятливый? Мне мои конечности дороги, как память!
Еще
— Ты что, меня слушаться не собираешься?
— Не-а! На меня эти шутки не действуют. И предупреждаю, сила тоже не поможет.
— Почему? — тупо смотрит на меня людоед.
— Быстрый я. От эльфийских стрел уворачиваюсь! А вот эта палочка — всех избивалочка…
Показываю альпеншток. Здоровяк вздыхает.
— Ну вот, опять голодным ходить… — его взор оживляется. — А может, у тебя спутники есть? Попроще? В смысле посъедобнее?
— Спутники есть. Но насчет посъедобнее, сомневаюсь. Например, эльфийка, чьи стрелы пробивают твою шкуру!
— Не люблю эльфов, — заявляет детинушка, глядя на появившуюся на ближайшем пальмотополе Елку в полной боевой готовности. Прищур у девочки очень нехороший. — То есть, так люблю, — поправляется он. — А кушать — нет. Кислые они! А еще…
Взгляд его падает на Шарика.
— Понял!.. Осознал!.. Извини, старшой!.. Больше не повторится!..
И чего это он так перед песиком стелется? Нет, я понимаю, конечно, улыбочка у напарника моего клыкастая, и камуфляж бело-рыжий, то есть атакующей расцветки… Но он же добрый! Если его специально не злить. Похоже, гость и пытается его не злить. Потому как завершается фраза совершенно искренним признанием:
— Я вам не враг!
— И мы тебе не враги, пока пакостить не начнешь. Звать-то тебя как?
— Илюша…
Уф! Чуть не опоздал! А почему не убиваем? Столько еды зря пропадает!
Он говорил с людоедом! И не послушался! Даже приручил! Приручил людоеда! Он всё может! Всё! Теперь мои стрелы неотразимы! Любой панцирь пробьют! Любого врага прикончат! И холода не боюсь, хоть твердой водой меня засыпай! Я самая крутая эльфийка в мире! Благодаря Егору! У нас будут изумительные дети! Уникальные!! Непобедимые!!! И пускай Егор пока не хочет! Куда он денется!!!
— Хорошая пища! — говорит Илюша, засовывая в рот очередного вальдшнепа. — Никакого сравнения с гоблинами!
После торжественного ритуала братания первого уровня людоед не поленился разыскать и приволочь здоровенную сушину, руками разодрал ее в мелкую щепу и запалил вожделенный костерок, на котором и пристроились жарить птицу. Открывать при постороннем вход в скрытню пока не решились. Жареные птички гостю понравились. После первого десятка здоровяк начал философствовать, не прекращая жевать.
— Глупцы думают, лепо людоедом быть, — продолжает он. — Мол, боятся все, не нападает никто, и с едой никаких проблем. Мол, есть людоед и еда для людоеда, — при этих словах Шарик подозрительно косится на оратора. Но тот не останавливается. — А меня спросили? Каждый думает, что вкуснее его, родимого, и пищи нет. А я сплю и вижу, как он ко мне в котел лезет. Ну да, вижу! Голодный потому что… А на деле… Эльфы, говорил уже — кислятина! Дроу и феи — словно дерево грызешь! Орки горчат неимоверно. От перевертышей запах, как из сортира! И вкус не лучше! Руконогие — жесткие, проще ботинок прожевать! Намедни гоблина попробовал — это просто ужас, слизь одна! Тролли, гномы, дварги-цверги… Одни других стоят! А мне всю эту гадость есть!