Шрифт:
Бабочку продавали в переходе. Липкой лентой приклеили к стене кусок белой марли и бабочка сидела на нем, старательно притворяясь неживой. Ее цветастые крылья поблескивали в тени; они вообще-то уже затекли и ныли, но бабочка не складывала их, терпеливо показывая свою красоту. Правда, не знала, зачем.
Люди шаркали ногами и переговаривались. От неумолчного шума немного кружилась голова и бабочка перебирала лапками, крепче цепляясь за нитяную сеть. “Вот наказание, - думала она. – Когда же это кончится? Хоть бы кто-нибудь
В переход спустился пожилой человек. Не встретивший тридцатой весны, он уже видывал все на свете и обо всем имел верное мнение. В животе у него сидела язва, а в голове, позади глаз – скучервь.
– Что за вульгарщина, - пробормотал он, минуя прилавок с бабочками. – Вечно торгуют в переходах всякой дрянью. Пора запретить. Куда смотрит милиция?
“У вас скучервь в голове”, - хотела сказать бабочка, но постеснялась. Тем временем неукротимая яркость и чудесный узор ее крыльев запечатлелись в глазах пожилого человека, и хмурый паразит почуял язву не только в хозяйском, но и в своем собственном нутре.
Потом бабочка увидела малыша, который вел за руку свою маму.
– Дай! – сказал малыш и потянулся к бабочке розовой пятерней.
– Топай-топай, - ответила мама, оттаскивая сына за капюшон. – Это тебе не игрушки… Разве можно такое ребенку в руки дать? – пожаловалась она. – Разорвет же в секунду. А если проглотит? А поранится?
Бабочка внутренне согласилась с ней, вздохнула и попрощалась с малышом, пожелав ему скорей вырасти. Он еще долго оборачивался и тянулся к ней, пока не скрылся за углом.
Следующей была старая учительница биологии.
– Таких бабочек не бывает! – твердо сказала она и бабочке стало очень стыдно.
– Но, впрочем, прекрасная искусственная бабочка, - вдруг смягчилась старушка. – Хотя кому такая может понадобиться?
Она кивнула чему-то своему и ушла, постукивая палочкой. Все люди шли мимо и думали о важных делах. Никто не хотел купить бабочку и она затосковала.
– Как же им, наверное, хорошо! – вслух подумала она. – Наверно, у них дома целые стаи бабочек! А меня не бывает. Зачем, кому я нужна?
– Дело не в этом, - деловито сказали поблизости и на марлю села большая муха. – Ты в курсе, что стоишь денег?
– Да? – растерянно переспросила бабочка.
– Как три буханки хлеба, - уточнила муха.
– А это много?
– Еще бы. Ты представляешь, сколько мух можно накормить на такие деньги?
Бабочка представила и испугалась. Во-первых, она боялась больших стай народа, а во-вторых… Такую вульгарную бабочку, которую легко сломать и которой вообще не бывает, уж точно никто не захочет купить. Нечего и надеяться. И значит, ей предстоит всегда-всегда сидеть здесь, развернув свои несчастные крылья и ждать того, что не случится. И оставаться одинокой.
– Так что ждать тебе долгонько, - продолжала муха, не замечая,
– Это так ужасно, - прошептала бабочка.
Муха хмыкнула.
– У всех есть проблемы, - нравоучительно сказала она. – Их полагается решать. А некоторые сидят и переживают.
Пристыженная бабочка съежилась.
– Не стонать надо, а головой думать, - с удовольствием добавила муха. – Впрочем, у некоторых все уходит в красоту.
Бабочка согласно вздохнула и несмело позавидовала бойкой мухе.
– Вот так, - добавила муха. Она уже изложила свою жизненную позицию всю целиком, но очень хотела припечатать мямлю еще каким-нибудь мудрым словом. Муха собралась продолжить, но была перебита.
– А если я стану бесплатной, - вдруг осенило бабочку, - кто-нибудь возьмет меня?
Муха подумала немного, суча лапками, и сказала:
– Думаю, да. Они называют это халявой.
– Надо действовать!
– Давай, - согласилась муха. – Я всегда за.
– Спасибо! – в восторге воскликнула бабочка. – Спасибо-спасибо!
– Не за что, - ответила муха и улетела.
Бабочка осталась одна. Она была так взволнована, что не держали лапки, и она едва не упала с марли. “Надо действовать!” - храбро повторила она и зажмурилась, собираясь с духом. Дух собираться не хотел. “Главное – сделать первый шаг!” – без особой уверенности сказала себе бабочка.
– “Главное – улететь оттуда, где я сейчас. А там будет видно”. Она пошевелила крыльями, сильно взмахнула ими и едва не взмыла к потолку вместе с марлей. “Я смогу”, - подумала она; но все же смятение владело ею. Жаль, муха отправилась по своим делам, - была бы хоть какая-то поддержка, и бабочка не стала бы так трусить. Но что поделаешь! Она глубоко вздохнула и…
…перестала притворяться ненастоящей. Продавец не заметил, как она поднялась с марли и, танцуя, помчалась к выходу на свет.
У продавца в сумке лежало еще двести таких бабочек, которых что-то плохо брали в этом переходе.
Задыхаясь, беглянка взмыла к ослепительному небу. Ветер швырнул ее куда-то вбок, едва не ударив о землю; потемнело в глазах. Она летела туда, куда гнал ее вихрь, тени и светы тянулись к ней, воздух, полный грохота и шелеста, пения и скрежета, вибрировал под ее крыльями…
И вдруг все кончилось. Стало тихо, зелено и солнечно. Бабочка села на низкую оградку газона и несколько раз медленно подняла и опустила крылья, пытаясь прийти в себя. Все было так ново.
– А-ах-х! – раздался над ее головой восхищенный вздох. Бабочка глянула вверх и вздрогнула от радости. Ребенок, немного постарше давешнего малыша, осторожно протягивал к ней руку.
Бабочка вспорхнула и опустилась в его ладонь. Онемевший мальчик поднес ее к лицу и стал разглядывать.
– Какая огромная! – тихо сказал он чуть погодя. – Удивительная.