Сказка про Та-ка. Как зародилась торговля
Шрифт:
– Правильно, – сказал столяр, поставив пустую чашку на стол и вытирая рукой вспотевший от горячего напитка лоб. – А через неделю – наш осенний базар. Может я на этом базаре сменял бы свои тумбочки за семь одеял. Но, ты не волнуйся, я тебе полочку сделаю. Вот сюда повесишь, баночки с медом класть.
Столяр поднялся. Та-ка принес одеяла.
– Ну, бывай! – попрощался столяр и ушел.
Та-ка опять уселся за стол.
– Вот, незадача, – вздохнул он. – Ну, зачем я сказал столяру, что получил за его тумбочки шесть одеял. Сказал бы –
Про то, как столяр на базаре меняться умеет, так про это весь поселок долго потом анекдоты рассказывает. Та-ка вначале ждал базар с тревогой. Но каждый раз оказывалось, что именно за неделю базара, он получал больше подарков, чем за весь месяц.
Та-ка налил еще кипятку и добавил ложку меда. Мед давал ему пасечник за помощь в обмене. Сам давал.
– В самом деле, – подумал, Та-ка. – Пасечник сам дает мед. И столяр сейчас сам предложил полочку… не одеяло! Одеяло бы он не предложил. На одеяло он бы не согласился… А почему я согласился на полочку? Да потому что подарок!
Та-ка аж поперхнулся, вспомнив это постылое слово, закашлял, встал из-за стола и пошел мыть чашки.
– А если бы я ему с самого начала сказал, что одеял было пять? – продолжал он размышлять, вытирая чашки. – То это был бы обман. Так нельзя. А кто сказал нельзя, и с кем это я все время разговариваю?
Та-ка положил чашки на полку, сел на кровать, поправил подушку и лег, закинув руки за голову.
– Да, обманывать нельзя. Все равно позже все всплыло бы. А сказать правду… т. е. сказать, что, да, я выменял не шесть, но тебе отдаю только пять, т. к. мы с тобой не договаривались, что надо менять на шесть…
Та-ка улыбнулся, представив лицо столяра после такой речи.
– Весь фокус в том, что столяр уже знает, на сколько одеял я обменял тумбочки. С другой стороны, если бы не знал, то узнал бы позже и опять устроил бы мне скандал. Сказал бы, – верни мои тумбочки, я сам пойду на базар… Значит, товары должны быть мои… Но, тогда я останусь без подарков…
За этими мыслями Та-ка не заметил, как задремал. Ему снился столяр, летящий верхом на тумбочке, которая взмахивала одеялами как крыльями. «Вор, – кричал страшным голосом столяр, – одеяло хотел украсть!» Дверца тумбочки билась все сильнее и сильнее. Та-ка вздрогнул и проснулся. За окном завывал ветер, и незакрытая ставня билась о стену. Он встал, вышел во двор, закрепил ставню.
Было уже поздно.
Та-ка вошел в дом и стал укладываться спать.
– Одеяло бы сейчас не помешало, – сказал он себе, укладываясь поудобнее. – Вот если бы я поменял четыре не мои тумбочки на шесть не моих одеял, а столяр бы согласился взять пять, не зная, что получено шесть, то мне досталось бы одно одеяло… Но это обман. А вот если это были мои шесть одеял, и столяр бы согласился за пять поменять четыре тумбочки, то одно одеяло… просто остается у меня, т. е. мне ничего не достается… Зато без обмана… Правда, останутся еще четыре тумбочки. А зачем мне четыре
Утром Та-ка взял сверток кузнеца и пошел к дому Да-та-ка. Тот был известен тем, что когда-то в молодости смастерил чудный станок и ткал на нем полотно из разноцветных нитей. Подходя к его дому, Та-ка услышал характерный перестук работающего станка:
– Значит, дома.
Та-ка постучал в дверь. Дверь открыл сам Да-та-ка.
– Привет, Та-ка! Что в такую рань принес?
– Вот, сапоги, – сказал Та-ка, разворачивая сверток.
– Хорошие сапоги! Только у меня не хуже. Не нужны они мне.
– Понимаю, что не нужны, – спокойно ответил Та-ка. – А что нужно?
– Ну, проходи, поговорим. Что в дверях-то стоять?
Они вошли в дом. Везде на полках лежали рулоны ткани.
– А почему ты не сдашь хотя бы один рулон ко мне на склад? – спросил Та-ка.
– Зачем? Чтобы там его мыши погрызли, – ухмыльнулся Да-та-ка. – Садись, небось не завтракал еще. Ну и я не скоро буду завтракать, но чашечку настойки с медом дам. Знаю, любишь. И я люблю, и все мои детки любят. Так вот, заканчивается мед у меня. Обменяй мне на пятнадцать локтей полотна пять рамок меду. Мне скоро из дому не выйти, работы много. А я тебе полотенечко вышитое дам.
– Так, отчего ж не обменять? Обменяю, если пасечник согласится на пять рамок-то, – сказал Та-ка, отпивая глоток душистой настойки и пытаясь придумать, как кузнецу ткани добыть.
– Согласится. Для тебя согласится. Ты мастак на эти дела, – сказал Да-та-ка и снял с полки рулон полотна. – Вот, держи. Ровно пятнадцать локтей.
– Ничего, пусть у тебя полежит, – сказал Та-ка, допивая настойку. – Сохранней будет. А я пошел мед добывать
Та-ка покинул дом Да-та-ки и направился к пасечнику. Идти было далековато, до самой опушки леса и дальше до самой пасеки.
– Привет, пасечник, как твои пчелы? Не сбежали еще? – крикнул еще издали Та-ка.
– Куда ж им бежать? Зима скоро. Спать они будут. Вот утепляю ульи, – ответил пасечник. – Что это ты ко мне с утра несешь?
– Вот, – Та-ка развернул сверток.
– Какая прелесть, – воскликнул пасечник. – Сапоги. Мне как раз такие нужны!
– Пять рамок меду, – сказал Та-ка.
– Пять так пять, – сказал пасечник. – И тебе маленькую баночку не пожалею. Сапоги! Слушай, уже месяц собираюсь сходить к тебе на склад, все никак. А тут – ты сам. Молодец!
– Да, но если бы ты сам нашел эти сапоги, тебе бы они обошлись, может быть, в четыре рамки, – вдруг сказал Та-ка.
– Да-да, – сказал пасечник, – может быть, может быть. А может и не может быть. Так, ты даешь мне сапоги? Больше пяти рамок я все равно не дам.
– Ладно. Они твои.
Та-ка вернулся с медом к Да-та-ке. Обменял рамки на полотно и вернулся к себе. Отмерил восемь локтей. Остальные семь уложил на полку и вдруг замер. Он долго стоял и смотрел на оставшиеся семь локтей ткани.