Сказка серебряного века
Шрифт:
Они на воле. Так они рады весеннему дню.
И синеглазая Сон-трава печально глядит на них.
— Ты, сестрица, дождешься солнца! — сказала ей Лейла, и далеко разносился ее голос по воле: — Солнце, солнышко, выгляни, высвети! Солнце, солнышко!
1910
Верба [288]
Уж заря, золотясь, осыпается розами в реку.
Отошли дни-потемы [289] , потухли всполохи [290] .
288
Верба — сказание о вербе основано
289
Дни-потемы — скрытые мраком зимние дни.
290
Всполохи — северное сияние; полох — полымя.
Уж по заре златорукое солнце возносит руки над миром, зарное [291] , нет ему белого облака, чтобы закрыться, захватить все небо.
Небо обняло землю, горячо обнимает.
И земля принялась за свой род.
Первая — верба. Верба, еще из-под снега распушив свои алые гибкие лозы, тихо подымает веки, и седые пушистые вии озолотились слезами.
И куда ни пойдешь, и куда б ни взглянул, встретишь вестницу мая — печальную Вербу.
«Я, последний и самый любимый, рожденный в Купальскую ночь, расскажу тебе, Лейла, о моей матери Вербе.
291
Зарное — страстное, горячее.
Моя речь невнятная, — я очень долго молчал, мои слова странны, — я очень стар.
Я не помню, как это было, — мои руки сухи, мои пальцы вялы, а у моей матери руки были влажны и пальцы крепки.
У меня было много братьев, сестер, сестер-братьев, все они были старше и разбрелись по земле, кочуя до самого края. Их было так много, их было больше, чем звезд на небе.
Я помню — мои ноги быстры и легки, как крылья, а во лбу свети-цвет [292] купалы. «Ты засвети свой цвет, Купало!» [293] — сказала мне мать.
292
Свети-цвет — народное название чудесного купальского цветка папоротника.
293
Купало — куп, кып, — ярый, кипучий, горячий.
Я помню — мы шли искать новую землю: на старой нам стало тесно. Мы шли долго в ночи, раскапывали пальцами землю — гадали о будущих днях. Черная, сбросив белые снеги, земля лежала под нами и, тая, дымилась, а в ее черном сердце зависть свивала гнездо.
Моя мать сильна и всех прекрасней. И пускай после мая знойные дни [294] и жгучие вихри, и пускай по болотам в полночь, заманивая путников в гибель, сверкают огни-одноглазы, и полднем Полудницы [295] летят в пыли вихрей, и пускай, чуя мертвых, вопит Карина [296] , и пускай несет темная Желя [297] погребальный пепел в своем пылающем роге, — моя мать сильна и всех прекрасней.
294
Песьи дни — знойная пора.
295
Полудницы — по верованиям славянских и греческих народов: всклокоченные старухи в лохмотьях с клюкой, которые, настигая в полдень, загадывают загадки и щекочут до смерти. Только что молитвой на изгнание беса полуденна возможно кое-как от них отделаться.
296
Карина — плакальщица; карити — причитать.
297
Желя — вестница мертвых; жля — жалеть. Карина и Желя упоминаются в «Слове о полку Игореве».
И на земле цветов было меньше, чем моих братьев, и на земле лесу было меньше, чем моих сестер, и на земле рек-озер было меньше, чем моих сестер-братьев.
Я не помню, как это было — а как всходить заре на гору, перед рассветом, мы вступили в болото, и вот черные
Я не помню, как это было, — я стою на краю трясины и кличу и зову мою мать. «Где найду я новую землю!» — И кличу братьев: «Где найду я мать!»
А под землею глубоко, я вижу, горят, как свечи, глаза. А мать стоит — не мать, печальная верба.
1907
Радуница [298]
К нам! — торопитесь, весенние ветры!
Грачи прилетели, пробила лед щука [299] , вскрылись реки, идут, говорливые, и распушилась верба.
Эй, ты — весна! Ой, лелю [300] , лелю, весна!298
Радуница — от литовского Rauda — погребальная песнь. Весенний праздник солнца для умерших. Радуница, позже Радоница — радостная весть. Воскресенье на Фоминой — Красная горка, понедельник — Радуница, четверг — Навий день.
299
Пробила лед щука — щука пробивает хвостом лед на Алексея — человека Божия, 17 марта.
300
Ой, лелю! — припев веснянок, которые начинают петь с Фомина воскресенья — Красной горки.
Уж прошумели грозолетные тучи, неразгонные дождем пролились студеницы [301] .
И ударило молотом в камень, в зеленый дуб прямо под корень.
Эй, ты — весна! Ой, лелю, лелю, весна!По теплому небу алым развоем наливается роза-заря.
Алый вечер угас, темная Стрига тьму сбирает для ночи.
Ночь кипит, весенняя — распущены темные косы. А куда ни взглянешь — звезды.
Но моя душа полней печалью.
301
Студеницы — дождевые тучи.
К нам! — торопитесь, весенние ветры!
Уж восходит из недр ночи красное Солнце, разрываются тяжкие цепи, — низвергается Стрига.
И несутся весенние ветры из вечного лета, несут, колыхая, на крыльях семена лесу и полю, а сердцу любовь, и навевают горячую в сердце.
Эй, ты — весна! Ой, лелю, лелю, весна!По теплому небу алым развоем [302] 53 наливается роза-заря.
302
Развой — разлив.
1908
Каменная баба [303]
Ушла зима с морозами, с трескучими…
Взошло солнце, согнало снеги.
Пошла вода вольная, полноводная. Подмыла сучки, ветки, отросточки.
Весна приехала.
Весна-красна в аржаном колосе на сохе, на овсяном снопу веселая, привезла ясные дни, частый дождь, зеленую траву.
Приударил дождь.
И раскинулись кусты, вошли ручьи в русла, зазеленели луга.
303
Каменная Баба — См.: А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1886.
Пойте, птицы, и вечером и утром — всем нам веселье!
Алалей и Лейла качались на качелях, мылись громовой водой, прыгали через костер. Ветер, вода и огонь их сохранят.
И уж им не сиделось на месте у Копоула в Кощеевом царстве: манили лес, поле, дорога.
— Будь здоров, Копоул Копоулыч, спасибо тебе за зимний приют: будем помнить твою ледяную горку, блины и вечера, когда рассказывал ты сказки.
— Моряне, не забудьте, кланяйтесь, как попадете на Море-Океан, ее в волнах видно! — прокурлыкал Копоул на прощанье: седой кот на огороде копался, капусту да лук садил.