Сказка Шварцвальда
Шрифт:
Клайв снисходительно улыбнулся.
— Потому что мне выгоднее напечатать ее именно там. Предприимчивые гномы не упустят возможность при малейшем намеке на аутентичность истории заработать на ней деньги. Они боготворят свое прошлое, даже когда оно плохо пахнет. Почему я должен отказаться от выгодной сделки? Я издам ее в Базеле и еще ограниченным тиражом в небольшой печатне под Мюнхеном.
— Понятно. А о чем собственно книга? Она хроникальная или художественное произведение?
— Это далеко не хроника. Это история нечаянной и трагической любви нескольких людей. История жертвенности и самоотречения, мракобесия и тупости, алчности и неприкрытого
— Как у Гауфа?
— Почти. У меня есть пилотный экземпляр. В нем уже намечены сюжетные линии, прописаны диалоги, осталось подкорректировать фон и дописать эпилог, у которого может быть две версии. Так и быть — подарю с собственной подписью.
— Спасибо. Я заранее наслаждаюсь…
Клайв широко улыбнулся — не стоит преждевременной лести.
— Хочешь, прочту тебе несколько глав? Начало я помню наизусть.
— Ты сможешь его рассказать на- немецком? Постой, я понимаю английский на слух, проблема только с диалогами. Можешь говорить на родном, только не спеши…
— Тогда утройся удобнее и послушай сказку, которая началась далекой ночью 8 апреля 1664 года.
8 апреля 1664 года в семье краснодеревщика Вильгельма Кляйнфогель в селении Фогельбах, что в Южном Шварцвальде на земле Швабии родилась долгожданная дочь, крещенная в последствии именем Кристина-Мария, в честь бабушки по мужской линии. Но несколько лет Вильгельм не праздновал дни рождения малышки, потому что ее появление повлекло в тот же день преждевременную смерть горячо любимой жены, красавицы Иоланты, еще совсем молодой женщины, двадцати лет от роду. Начавшие в весеннюю полночь схватки, продлившиеся до полудня следующего дня, лишили несчастную женщину сил, ребенок не мог пробиться через узкий таз матери. Вернувшийся утром Вильгельм, побежавший за повитухой, застал измученную жену на пороге смерти, истерзанную не прекращающимися приступами боли, бледную, с блуждающим и отсутствующим взглядом. Воды давно отошли, бесполезные потуги продолжали сотрясать ее тело, несчастная почти лишилось разума от непрекращающейся ни на минуту боли. Регина, местная знахарка и повитуха, окинув цепким взглядом умирающую женщину, по мужски схватила обезумевшего от горя Вильгельма и решительно выставила его за дверь, кивком головы приказав служанке, бросившейся вслед за хозяином, остаться.
— Срочно подогрей воду и принеси пустой чан. И ветошь, чистую ветошь, как можно больше. Поспеши, девушка. Создатель отмерил твоей несчастной госпоже немного времени. Постараюсь спасти младенца, прости меня, Боже, на чудеса я не способна.
Служанка метнулась из комнаты и через пять минут уже вернулась со всем необходимым. Вильгельм попытался прорваться в спальню жены, но Регина мигом подскочила к двери и сверкнула черным взглядом так, что бедняга сразу утих и смиренно отошел. Повитуха решительно закрыла дверь на засов и подошла к столу, где лежала ее котомка. Тяжело вздохнув, она достала из нее небольшую склянку, пучок засушенной травы и сверток из красной материи.
Служанка, испуганно крестясь, забилась в угол, наблюдая за приготовлениями. Через считанные мгновения ее слух потряс страшный вой роженицы, нечеловеческий, звериный. Бедная женщина скрутилась в узел от сотрясающих ее потуг, от нечеловеческой боли, раздвигающей ее намертво застывшие тазовые кости. Она завыла по волчьи от безысходности, от предчувствия смерти. Ребенок просился жить, а плоть матери его не пускала. Повитуха метнулась к роженице
— Так, как там тебя? — обратилась Регина к бледной как полотно девушке
— С-с- София — еле вымолвила служанка, заикаясь от страха.
— София, срочно наливай воду, положи ближе ко мне ветошь, и… иди отсюда… иди от греха. Не должно тебе все это видеть. Иначе или твой ребенок не найдет к тебе дороги!
Девушка испуганно вскрикнула, поставив как можно быстрее перед кроватью чан с теплой водой и бросив чистое белье на край ложа, поспешила к двери. Но, помедлив на мгновение, она поддалась искушающему ее любопытству и обернулась.
Регина, не видя служанку, развернула принесенный красный сверток и достала оттуда острый и длинный нож
— О Господи! — выдохнула испуганная девушка
Регина быстро обернулась и сказала
— Иди, ступай с Богом! Не надо тебе на это смотреть. И молись…, - а потом тихо добавила…
— своему Богу.
На этот раз испуганная прислужка не теряя ни минуты покинула покои умирающей хозяйки.
Услышав, что дверь затворилась, Регина встала со смертного ложа и плотно задвинула засов, потом подожгла принесенный пучок сухоцветов и вдыхая сладкий дым, отошла на середину комнаты. Широко вытянув руки, она начала кружиться, сначала медленно, потом убыстряя темп.
— Земная Богиня….всесильная Фрейя…. Помоги бедной душе, дай ей силы разрешиться от бремени. О, великий Гернуннос, рогатый Господин, приди ко мне, вложи свою силу в руки мои, помоги освободить несчастную от бремени. Ветры восточные, ветры западные, южные и северные, освободите Иоланту от боли на время, помогите выйти ребенку. Дайте дорогу новой жизни. Духи лесные, земные, духи горные и водные сплотитесь за моей спиной, дайте мне силу содействовать предрешенному, помогите сохранить хотя бы одну жизнь, если две отныне не суждено…
Воздух в комнате сгустился от травяного аромата, масляные светильники начали потрескивать и чадить. На губах Регины заиграла улыбка. Ее помощники откликнулись и пришли на зов.
Не теряя более не минуты, она достала приготовленную склянку, вытащив зубами пробку, влила несколько капель красного, словно кровь эликсира в приоткрытый рот полумертвой роженицы.
Иоланта на мгновение открыла глаза, почувствовав, как волшебное снадобье проникло в нее, уменьшая боль, путая сознание. Она уже не видела, как Регина, решительно подняв ее мокрое от пота и утробных вод платье, обхватила обеими руками огромный пульсирующий живот и приложила к нему ухо, как бы прислушиваясь, потому что погрузилась в сладкий опиумный сон.
Повитуха, приложив щеку к животу роженицы, гладила ее чрево и шептала
— Не бойся, малышка, сейчас ты увидишь другой мир властью Великой Богини, ты придешь ко мне, моя красавица, моя девочка
Потом Регина, нежно поцеловала натянутую кожу и быстро полоснула по ней остро наточенным ножом.
Вильгельм, сидящий в соседней комнате на корточках, обхватив голову, чтобы не слышать душераздирающие крики жены, удивлялся внезапно воцарившейся тишине. Через мгновение ее словно клинок рассек резкий, истошный писк исстрадавшегося по белому свету младенца. Вильгельм вскочил на ноги и бросился в спальню жены, забыв, что дверь крепко закрыта на засов.