Сказка со счастливым началом

Маркус Галина

Соня произносила эти «очень», как заклинания, пытаясь вдолбить их в собственную башку.

– Вот это меня и тревожит. В последнее время ты так сильно стараешься…

– Ну и что? Почему тревожит?

– Как будто это последняя попытка… Как будто ты боишься – чего-то. Или кого-то.

Он сделал паузу и вдруг произнёс – резко, отрывисто:

– Сонь, у тебя появился другой?

Да, это был удар настоящего профессионала. Как, как он мог догадаться? Моментальный бросок, без подготовки – и она не успела выставить защиту, проконтролировать выражение

лица.

Женя избавил её от ответа. Он встал, достал из лежащих на стуле брюк сигареты и зажигалку, и, как был, в одних трусах, отправился на балкон. А Соня, как побитая собака, выползла из кровати, накинула халат и ушла на кухню. Зажигать свет она не стала. Сквозь стекло ей была видна фигура Жени, справа, на балконе – его хорошо освещал уличный фонарь. Закалённый, Женя не боялся холода. Соня смотрела на его обнажённый мощный торс, наблюдала за уверенными, чёткими движениями руки, подносящей ко рту сигарету. Но он ссутулился, навис над перилами, и весь его облик выражал сейчас горечь, скупую мужскую боль, которой он ни с кем не собирался делиться, должен был пережить только сам, один.

Соня сжала кулаки, вонзив ногти в ладони – сейчас она ненавидела себя, не способную на благодарность, Диму, за то, что он всё испортил, и даже Женю – зачем ему понадобилось любить её? Вдруг она заметила, как Женя дёрнулся и всмотрелся в темноту на улице. Соня увидела, как напряглась его шея, как крепко вцепились в поручень руки. Сейчас он напоминал хищника, почуявшего добычу.

Соня тоже перевела взгляд вниз, и пульс у неё зашкалил. Она только теперь заметила другую фигуру – под окнами, почти напротив. Ошибиться было невозможно: возле скамейки на детской площадке стоял Дима. Должно быть, он только что сидел и вскочил. Он смотрел вверх – прямо на балкон, на Женю.

Сколько это длилось, сказать трудно – может, вечность, а может, лишь пару секунд. Они смотрели друг на друга, а Соня – на них. Первым не выдержал Дима. Она увидела или угадала, как он повёл головой – и в одно это движение вложил всё: враждебность, ненависть, оскорбление. Потом со всей силой стукнул ногой по скамейке, наверняка отшиб ногу, но словно не почувствовал боли. «Только не спи с ним… пожалуйста», – как будто услышала Соня. Ну и пусть, пусть… Так даже лучше! Пусть всё поймет и уйдёт. А что, что он поймёт? Ей хотелось распахнуть форточку и крикнуть в темноту: «Это неправда, неправда… я не с ним… я не была с ним сегодня!» Она чувствовала себя изменившей женой, застигнутой на месте преступления. Это было абсурдом, и это было истиной.

Тут Дима повернулся и медленно, опустив плечи, ушёл в темноту двора. А Соня почти бегом вернулась в комнату: нельзя допустить, чтобы Женя понял: она видела. Инстинктивно, словно заслоняясь от него, схватила Бориса и плюхнулась в кресло. Балконная дверь открылась, и Женя вернулся. Не зажигая свет, он присел перед Соней на корточки – прямо как Дима сегодня. Аккуратно вынул лиса из её рук.

– Забавный такой персонаж… – мягко улыбнулся он, повертев его. – Старая-престарая игрушка. Наверное, он с детства с тобой, да?

– Да… –

напряжённо ответила Соня, ревниво следя за его руками.

Она не любила, когда кто-то тискал Бориса и говорил о нём снисходительно. Женя подержал его ещё немного, а потом посадил на столик, мордой к стене.

– Скажи, пожалуйста, кто он? – спросил Женя, так ровно, что Соня даже не сразу врубилась, о ком это.

Но через секунду уже поняла. Сопротивляться его мягкому, вкрадчивому голосу она не могла.

– Это… Анькин однокашник. Женя, он полный придурок! Ты не должен…

– Подожди… – он намеренно говорил медленно, словно успокаивая её. – Откуда он взялся?

– Она приволокла на дачу компашку. Ну, помнишь, в эти выходные… Послушай, мы с ним даже не говорили… Он притащился вчера в детский сад, куда-то звал, я, разумеется, его послала… Я хотела тебе рассказать, но… это так глупо.

– Анька сбежала из дома – из-за него, да?

Соня в который раз изумилась его проницательности.

– Да… – нехотя выдавила она. – Она влюблена в этого… мальчика. Вдолбила себе в голову какую-то чушь. Приревновала…

Женя вдруг тяжёло вздохнул и упал лицом Соне в колени. Запустил руки ей под халат, обхватил и с силой сжал её бедра. Она замерла.

– Помоги мне… – внезапно попросил он. – Я перед трудным выбором. Сделаю, как ты скажешь…

– Женечка… пожалуйста…

Соня нерешительно провела рукой по его голове. Ей было жалко его до слёз. И одновременно она боялась его прикосновений и того, что может снова за ними последовать, едва сдерживалась, чтобы не вырваться. Как будто Дима стоял сейчас в этой комнате и наблюдал за ними.

– У меня сейчас два пути. Первый. Просто уйти и дать тебе время. Чтобы ты могла выбрать… решить – кого же ты хочешь. Сравнить, наконец. Уйду, буду сидеть, сжав зубы и ждать, надеясь, что ты поймёшь, позвонишь и скажешь… что я – единственный мужчина в твоей жизни, – он криво усмехнулся.

– Женя!.. – снова в отчаянии произнесла она.

– Но этот вариант чреват… – продолжал он задумчиво, как будто сам с собой. – Гордыня – оно, конечно, здорово… Но я уже расплатился за это. Отдам тебя своими руками какому-то козлёнышу…

Женя помолчал.

– Есть второй вариант. Я постоянно, по возможности конечно, нахожусь с тобой, ограждаю тебя от всяческого общения с этим… неважно, даже не буду спрашивать, как его звать: захочу – узнаю. И не даю тебе никакого выбора, ты остаёшься со мной, и баста. А если полезет – разберусь сам. Выбирай.

Соня не понимала. Она же всё делала правильно, ничем себя не выдала. Откуда же, откуда он знает, что всё так серьёзно, что ей надо выбирать? Да что за глупость, в конце концов? Какой может быть выбор между порядком и хаосом, рассудком и сумасшествием, спокойствием и страхом, счастьем и пучиной бед, в которую она может себя ввергнуть? Никакого выбора у неё нет, никаких вариантов. Она должна выйти замуж за Женю, иначе её жизнь погибла. А ночью – закрывать глаза и… А может, это пройдёт, как насморк, как скарлатина?