Сказка Ветра

Солодкова Татьяна

– А очень просто, - отозвалась Акварель, набуравив себе уже третью кружку крепчайшего черного кофе без сахара. Я, конечно, тоже люблю черный кофе, но то, что пью я, можно назвать лишь подкрашенной водичкой по сравнению с тем, что пила она. Девушка в третий раз взяла кружку и, глазом не моргнув, насыпала туда четыре столовых ложки растворимого кофе и залила кипятком. Интересно, у нее от такого угощения желудок в узел не сворачивается? У меня бы точно свернулся. А по тому, как Писарева корректно отвела взгляд в сторону, понятно,

что и у нее тоже.
– А очень просто, - зачем-то еще раз повторила Акварель.
– Не каждый хочет общаться со странной, - для убедительности она выпучила глаза.

– Но ведь в твоей власти не быть странной, - заметил я, - собственно, за тем мы и здесь.

– Странность… - печально повторила Акварель и залпом выпила все содержимое своей кружки. Для тех, кто не понял, поясняю: она заглотила четверть литра кипятка и даже не поморщилась! Да уж, именно это я бы и назвал "странность". Акварель же, похоже, не видела в своем поведении ничего необычного (еще бы, для нее-то это было привычным) и на той же грустной ноте продолжала: - Странность - это то, с чем тебя и принимают настоящие друзья. Разве не так?

– Наверное, - неуверенно ответила Писа, не имеющая друзей.

– Конечно, - понимающе кивнул я.
– Хочешь сказать, что на поверку оказалось, что настоящих друзей у тебя вроде как и нет?

– В яблочко!
– она блеснула глазами и без предупреждения швырнула свою кружку в стенку. Та разбилась вдребезги (я имею в виду кружку, стене повезло больше - она отделалась легким испугом).

– Странность, - задумчиво произнесла Ленка.

– Странность?!
– я еле усидел на своем стуле.
– Еще миг - и я валяюсь с инфарктом! Предупреждать же надо!

Акварель пожала плечами:

– Я же сказала: "В яблочко".

– Хорошее предупреждение, - прошипел я сквозь зубы. Я вообще в последнее время стал нервным, все ждал наступления черных сил, а тут еще лишняя нагрузка для моих полумертвых нервных клеток.

– Вот-вот, - кивнула Акварель, - мои друзья подумали то же.

– Если ты в них бомбила без предупреждения, не сомневаюсь.

– Не бомбила, - возразила она.
– Просто настаивала на своем. Меня сочли сумасшедшей и отвернулись.

– А родственники?
– несмело спросила Ленка.

– Никого, - сухо отрезала Акварель.

– Извини…

– Ничего. Я думаю, вам не надо рассказывать, что к психам не больно-то хорошо относятся.

– Вообще-то, да, - согласился я. Полет кружки меня неприятно поразил. Может, если бы она приземлилась у другой стены, а не у той, около которой сидел я, впечатления было бы меньше.
– И твоя… э-э… вера в волшебников так велика?

– Как в то, что кружку не склеить.

Я покосился на осколки, но из упрямства все же сказал:

– Дай мне хороший клей, и посмотрим.

Она только усмехнулась.

– Но ведь вместо разбитой кружки можно купить новую, - вставила Писа.

– Купить новую

веру?
– насмешливо поинтересовалась Акварель.

– Получить новую уверенность. Жить настоящим. Вот сейчас, например, ты же не видишь перед собой ни одного волшебника…

Я аж захлебнулся кофе и, чуть не задохнувшись, закашлялся. Ну, совсем ни одного волшебника! Хотя если я сейчас задохнусь, и впрямь ни одного не останется.

– Постучать?
– осведомились мои собеседницы в один голос.

Но я уже кое-как справился с дыханием.

– Спасибо, я жив… Так о чем мы?

– О новой вере, - снова исказила Акварель Ленкины слова.

– А я думал, мы говорили о новой уверенности.

– Все равно, для меня неприемливо ни то, ни другое.

– Ты так в это веришь?
– ужаснулась Писа.

"Если да, тебе конец", - хмуро подумал я.

– Верю, - ответила Акварель, - пойдемте.

Она резко встала и вышла из кухни, хотя слово "вышла" не в полной мере отражает скорость, с которой девушка это проделала. Мы с Ленкой переглянулись и подались за ней.

Акварель провела нас в комнату, дверь в которую до этого была заперта.

– Это моя мастерская, - ответила она на еще не заданный вопрос.
– Здесь я провожу почти все время. Входите же.

Комната оказалась небольшой и совершенно без мебели. На стенах были кое-какие полки, на которых в ряды стояли краски и кисти в стаканах и баночках. Посередине помещения располагался, как и положено в мастерской художника, мольберт. На нем был какой-то наполовину стертый карандашный набросок. Но все это малоинтересно, воображение поражало другое…

Весь пол был усыпан холстами, на которых был изображен все время один и тот же человек - седовласый мужчина в черном плаще-балахоне с капюшоном. На каждом рисунке он непременно стоял я моря, подняв руки. Правда, цвет моря и неба менялись от картины к картине. И все же маг (а это явно был тот, кого художница видела) был изображен как живой. Да, талант у Акварели был, это неоспоримо.

– Потрясающе, - прошептала Ленка.

Я был склонен с ней согласиться, но восхищаться вслух не стал, слишком уж неудачного натурщика нашла себе Акварель. И как, интересно, разубедить ее в нереальности данного субъекта, когда она видела его так ясно и запомнила все детали образа?

– И что же, по-твоему, делал волшебник?
– поинтересовался я.

– Стоял у моря и собирал тучи. Сразу после этого и начались постоянные дожди.

– А ты что там делала?
– не понял я.

– Рисовала закат, конечно, - Акварель гордо вскинула голову.

– А это не могло быть совпадением?
– вмешалась Писарева.
– Может, это был обычный мужчина, которому взбрело в голову поразмахивать руками?

– Я похожа на идиотку?
– резко бросила Акварель.
– Это был маг. Они среди нас. Они выглядят как люди, но людьми их назвать нельзя.