Сказка за сказкой
Шрифт:
— Мог бы предупредить, — сухо заметила Карина, — а я-то, как дура, позировала.
— Но ведь именно это и требовалось, — виновато развел он руками.
Карина удалилась, сама удивляясь собственному раздражению по такому ничтожному поводу.
У адвоката же возникла потребность связаться по телефону со своим новым знакомым, юристом фирмы «Крекинг». После разговора с ним Александр Петрович довольно долго думал, прежде чем позвонить Карине.
— У меня есть любопытная новость, — произнес он в трубку не очень решительно.
— Хорошая или плохая?
— Это уж как посмотреть… я сейчас поднимусь к тебе.
Она встретила Александра
— Ну-с, и в чем же состоит твоя новость?
— Я выяснил, что Николаев работает в том же «Крекинге», где служил покойный Холщевников. В позапрошлом году фирма купила одновременно две квартиры для своих ведущих сотрудников. А именно сейчас произошло изменение в служебном положении Николаева: он получил должность, связанную со сбытом нефтепродуктов в Скандинавию.
— Значит, ты думаешь… — она слегка побледнела, и в глазах появился испуг, — неужели ты думаешь…
— Я думаю, наша работа по этому делу закончена.
— То есть как закончена?
— Очень просто. Мы взялись оградить Квасникова от посягательств психиатрии и выяснить, кто и зачем распространял о нем странные слухи. Их распространял Николаев с целью замаскировать предстоящее убийство либо стимулировать самоубийство Холщевникова. Но-моему, нам осталось провести воспитательную беседу со стариком и мальчишкой и получить скромный, но честно заработанный гонорар.
— А… а как же убийство?
— Убийства пока нет. Есть самоубийство. По нему будет проведено следствие… когда-нибудь.
— Ну а мы, Александр? Если мы это бросим, то ведь будем почти соучастниками.
— Не надо преувеличивать, дорогая. Все, чем мы располагаем, — догадки. Их достаточно для наших клиентов, но не для уголовного розыска.
— Но мы, по крайней мере, обязаны сообщить то, что нам известно!
— Не знаю, не знаю. Нам могут не сказать за это спасибо.
— Что ты имеешь в виду?
— Если следователь уже получил… скажем так… гонорар, чтобы не слишком копать эту историю, он обзовет нас идиотами и попросит не совать нос не в свое дело, или хулиганы изобьют нас в подворотне. А если не получил, будет любезен, поблагодарит и пожмет руку, потому что с учетом нашей информации взятка будет больше.
— Я не верю тебе… — она смутилась, — извини… я не верю, что все берут деньги. Но в конце концов, речь о нас. Каково нам будет потом помнить, что мы помогли скрыть преступление?
Адвокат чуть заметно улыбнулся:
— Одним словом, ты хочешь, чтобы я выяснил, к кому попало дело Холщевникова?
Она молча кивнула.
Вынув из кармана записную книжку, он удалился к телефонному столику. Ему хватило всего трех звонков, чтобы объявить:
— Это Шошин, я с ним сталкивался. Честный парень, и даже не берет взяток.
— Вот видишь, — назидательным тоном произнесла она.
Александр Петрович поглядел на нее удивленно:
— Он не берет взяток, но это не значит, что он не берет денег. Он не будет за деньги выгораживать преступника, но возьмет их за то, чтобы начать расследовать дело, которое в порядке очереди пошло бы года через два. Обычная такса за это — тридцать тысяч, как они говорят тридцатник.
— Боже мой… эта вечная тридцатка… мы сможем с ним встретиться?
— Увы, только я один. При тебе из него не вытянешь ни слова.
Позвонив еще раз по телефону, адвокат ушел. Карина из окна смотрела, как он сел в свои «Жигули», предварительно помахав ей рукой, хотя видеть ее не мог, окно
До чего он самоуверен, подумала Карина, ведь ни секунды не сомневался, что она наблюдает за его отбытием. И вообще, он дьявольски хитрый и к тому же циничный человек — опасное сочетание. Но с другой стороны, она чувствовала: ей самой бояться его нечего. Наверное, потому, что он считает ее своей собственностью, а уж свою собственность оберегать он умеет. Впрочем, она тоже привыкла смотреть на него как на нечто ей принадлежащее, и живут они практически семейной жизнью, только что не спят вместе. Вот, вот, в этом-то и загвоздка, в постели. А до нее дело дойдет, он ведь всегда своего добивается. Она с ужасом вспоминала свою горестную сексуальную жизнь во время замужества и последующие неудачные попытки — до сих пор тошнит, и как это все унизительно. И сейчас все кончится тем же — неловкими сценами, ссорами и в конечном счете разрывом. Тут она вконец запуталась: выходило, он раздражал ее именно тем, что она боится его потерять. Чушь какая-то, голову сломать можно.
Она заставила себя перестать думать об этих вещах, отошла от окна и отправилась заняться обедом на кухню, где вскоре с возмущением обнаружила, что совершенно непроизвольно готовит обед на двоих.
Александр Петрович вернулся домой к пяти, усталый и, как показалось Карине, несколько растерянный, что уже само по себе было удивительно. Он виделся с Шошиным, и тот никаких интересных предложений по поводу этого дела не получал. И не получит, поскольку тут все яснее ясного: несомненное самоубийство. У Николаева несокрушимое алиби. Восемь человек, все люди солидные, сидели у него с женой в гостях по случаю очередной годовщины их свадьбы. Хозяин как раз успел провозгласить тост за друзей, когда из открытого окна донесся ужасный вопль. Непосредственно перед этим событием Николаев отлучался из-за стола, но все могли его видеть в соседней комнате говорящим по телефону. После крика он попросил гостей не волноваться и продолжать ужинать, а сам вышел узнать, в чем дело, отказавшись от предложений пойти вместе с ним. Вернулся он ровно через пятнадцать минут, причем несколько человек из числа соседей по дому подтвердили, что видели его внизу, у места падения тела. Помимо алиби Николаева, следствием установлено, что за последние два года покойный Холщевников несколько раз обращался к психиатрам за частными консультациями.
— Звучит убедительно, — несколько скептическим тоном заметила Карина, — и все-таки, по-моему, здесь дело нечисто.
— Я того же мнения, дорогая. Но убийства не было, речь может идти лишь о стимуляции самоубийства. А это, сама понимаешь…
— Недоказуемо?
— Полагаю, что да.
— Значит, все кончено, — медленно, не то облегченно, не то с сожалением, произнесла она.
— Кроме одного: надо поговорить с Квасниковым и его внуком, чтобы мальчишка вел себя потише.
— Постой, мы совсем забыли, — спохватилась Карина, — надо еще разобраться с его бластером и психотронным генератором.
— Не знаю, стоит ли в этом копаться, — к ее удивлению, без малейшего интереса промямлил адвокат, — в конце концов, это всего лишь игрушки ребенка.
— Ничего себе, игрушки, — возмутилась она.
Горлышко пивной бутылки, аккуратно срезанное одной из «игрушек», занимало почетное место у нее на полке. Ей недавно пришла в голову суетная, но заманчивая идея основать собственный музей криминалистики, и последняя реплика Александра Петровича ей не понравилась.