Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны
Шрифт:
Весть о столкновении с Анастасией, превратившем предстоящее космическое представление в светопреставление, мгновенно облетела мир. После нескольких часов оцепенения в большинстве стран появились первые признаки паники. Реальные плоды научно-технической революции, ощущаемые всеми и повсюду, заставляли верить этим всезнающим учёным. У многих людей подспудно росло убеждение, что чем-то именно таким и должно всё закончиться.
Через два дня, когда стало абсолютно ясно, что столкновение неминуемо, Сан Саныч направил официальный доклад Президенту и в высшие инстанции страны. Всё это время он не смыкал глаз.
Немедленно по радио и телевидению было передано обращение Президента и правительства к народу. В нём сообщалось о предстоящей катастрофе, о введении чрезвычайного положения, звучал призыв сохранять спокойствие и человеческое
Прослушав обращение, Сан Саныч почувствовал смертельную усталость. Он позвонил домой. Она уже всё знала: “Милый, приезжай. Побудь со мной. Я хочу тебе что-то сказать…”
У него защемило сердце. Это – как ночной кошмар: что-то огромное, страшное, надвигающееся на нечто бесконечно тонкое и хрупкое. Там, в беспредельной вышине с надрывным беззвучным рёвом и тягостным стоном неслась раненная небесная Анастасия. Здесь – милая, любимая, необыкновенная, нежная, ласковая Ася… Он не сразу осознал, что шепчет эти слова в трубку.
Предупредив дежурного о своём отъезде, Сан Саныч спустился к машине. Часовой проверил документы и взял под козырёк.
Он ехал домой, силясь не заснуть по дороге. Из глубины переутомлённого мозга медленно всплывали разрозненные мысли. Драматизм происходящего не втискивался в сознание. “Человечеству осталось жить совсем немного. Мир, развивавшийся миллиарды лет, всё живое, возможно, за исключением горстки простейших микробов и вирусов, погибнет в адском пламени. Может, это происходило с Землёй и не раз? Свидетельство тому – гигантские астроблемы, эти космические раны диаметром в десятки и сотни километров, Гудзонов залив или Саргассово море, например. Они сглажены и замаскированы миллионами лет. Многие округлые впадины земного рельефа – синяки на теле матушки Земли от побоев небесными камнями. Планета Земля – это настоящее яйцо всмятку – не слишком-то прочный и надёжный космический дом для человека. Даже мелкие астероиды диаметром лишь в десятки километров, взламывали и разбрасывали в пространство тонкую земную кору, расплёскивая полужидкое “нутро”. Раскалённая лава затапливала поверхность, навсегда стирая следы некогда существовавших цивилизаций. Следы эти надо искать разве что на других планетах или в бескрайних просторах космоса? Бедный мой мозг! Он отказывается понять, что скоро навсегда перестанет мыслить. Хорошо бы, правы оказались те, кто верит, что наши души не погибнут, а переселятся в другие существа! Правда, это всё равно мало утешает. А причём тут вообще слово “утешает”? Утешают, когда горе. А горе, это когда кому-то плохо. Когда плохо сразу всем – это не горе. Это – обстоятельства. Жаль только, что человечество сгинет, так и не поняв смысла своего существования. Надо было не накапливать горы никчёмного теперь оружия, годного только для самоубийства человечества, а обживать другие планеты – Луну, например. Она, давно остывшая и твёрдая – “крепкий орешек” по сравнению с Землёй. Как мелко и глупо выглядит сейчас многое из того, что делало человечество! А сам я для чего существую? Для того, чтобы выучиться на астронома и открыть конец света за несколько месяцев до его наступления, да ещё дать ему такое светлое имя!? Какая дьявольская игра судьбы, пославшей мне одновременно две Анастасии! Одну – олицетворение жизни и всего самого светлого, а другую – несущую гибель всему этому…”
Тягучие мысли его были прерваны военным патрулём. Проверили документы, осмотрели машину. Только сейчас Сан Саныч обратил внимание на магазины с тёмными разбитыми витринами, сгоревшие остовы автомобилей по обочинам, людей, бесцельно бредущих в разные стороны. Находясь в обсерватории, он не подозревал, что творится в мире.
Из-за поворота дороги открылся вид на море. Внизу в сгустившейся темноте разгоралось зарево пожара. Дорога юркнула во мрак ущелья. В подсознании его закопошилась безотчётная тревога. Нога машинально притопила газ. Выскочив на гребень, он снова увидел огонь… Анастасия! Мозг расколола страшная мысль. Всем своим существом он бросил машину вперёд. ЗИЛ вцепился в дорогу как паук. Резко тормозя у калитки, он почувствовал удар камня в лобовое стекло. На его участке в отблесках пламени с дикими криками метались какие-то люди. Обезумевшая толпа как хищный спрут что-то вытащила из разгоравшегося дома и, неистовствуя, волочила по земле. Горячая кровь хлынула ему в лицо. Он бросился в толпу, нанося удары направо и налево. Разорвав её плотную
Ярость толпы перенеслась и на него. Он не чувствовал боли, только жгучую ярость. Кричал, бил, рвал зубами, пытаясь собрать на себя все удары. Теряя сознание, он услышал рокот мотоциклов. Внезапно всё вокруг словно погрузилось в молоко, затем исчезли все звуки, но он ещё боролся. И когда он понял, что помощь пришла, только тогда он позволил наваливающейся темноте взять над собою верх…
Ревущие мотоциклы в бешеном прыжке повалили забор и врезались в толпу. Началась свалка. Подоспевшие мотоциклисты, побросав на ходу машины, вооружённые обрезками шлангов, в шлемах с закрытыми забралами, рванулись к центру толпы. Лошадиный топот хлёстких свистящих ударов слился с многоголосным воем. Из подскочившего армейского джипа, сопровождаемого ещё двумя мотоциклистами, выпрыгнули солдаты. Еле покрывая шум битвы, застучали автоматные очереди. Высоко в небо взвились фонтаны светлячков. Через мгновенье толпа сдалась, рассыпаясь в темноту.
Приходя в сознание, он увидал над собой людей в шлемах, свет мотоциклетных фар.
– Свои… где Анастасия? – пролепетал он ещё не слушавшимися губами.
Ему помогли встать. Несколько человек тащили носилки. Он бросился туда. Её глаза были закрыты, волосы в липкой крови… Подхватил носилки. Рядом шла женщина в белом халате, державшая склянку с трубкой.
Погрузили носилки в машину. Доктор начала делать Анастасии искусственное дыхание пластиковой гармошкой, затем крикнула окружавшим:
– Собирайте ребят с первой группой крови и дуйте к больнице. Потребуется много крови. Поехали, быстрее!
Машина тронулась. На каждой неровности дороги он всем своим телом ощущал её боль.
– Бедная моя ласточка, девочка моя милая, как мало я отдал тебе своей любви и ласки, – шептали его губы. – Я должен был это предвидеть. Варвары двадцатого века!
Ему безотчётно хотелось схватить, обнять это искалеченное, почти безжизненное, но такое родное тело, прижимать, прижимать, прижимать к своей груди, чтобы пропитать жизнью своею, отдать всю её без остатка.
Видя его состояние, врач ни о чём не спрашивала. Ему самому надо было оказывать помощь. Рубашка – в клочья, всё тело в синяках и ссадинах.
– Доктор, у неё должен быть ребёночек, – проговорил он непослушным ртом.
Та ничего не ответила.
Ему не позволили следовать за носилками, а самого повели под руки. Отдавшись во власть медсестры, обработавшей и перевязавшей ему раны, он увидел через окно сплошные всполохи фар.
Капитан остался теперь совсем-совсем один, наедине со своими мыслями и катером. Он никак не мог предположить, что красивая звезда, которую он заметил утром и по началу принял за сверхновую, совершенно неожиданным и драматическим образом положит конец его долгожданному путешествию, большими трудами подготовленному, так хорошо начавшемуся.
Когда он увидал звезду, воссиявшую средь бела дня, поднял на ноги всех, решив, что счастливые путешественники стали свидетелями редчайшего события – вспышки близкой сверхновой. Такое в нашей Галактике последний раз, насколько он знал, отмечалось Кеплером в 1604 году. А сверхновая 1054 года, по хроникам китайских и японских астрологов, наблюдалась днём более двадцати суток, и как теперь выяснилось, породила знаменитую Крабовидную туманность. Своим спутникам, восхищённым необычным зрелищем, он посоветовал не оставаться долго вне защиты металлического корпуса, поскольку взорвавшаяся звезда должна была обильно поливать поверхность Земли ультрафиолетовыми лучами.
Капитан связался по радио с другими судами и с пограничниками, сообщив о необычном наблюдении. Все уставились на небо. Только когда небесная гостья вдруг быстро помутнела и расплылась в яркое пятнышко, повела себя не так, как подобает уважающим себя сверхновым, капитан заподозрил свою ошибку. Сообщения по радио внесли трагическую ясность. Он никак не мог поверить в случившееся, ощущал себя точно во сне. Радужные планы в одночасье рухнули. Друзья – у кого дети, у кого родители – заторопились домой. Пришлось пристать к берегу. Короткие сборы… расставание…